—   Да, я советовал правильно,   но лучше бы я дал неверный  совет. Я  
поддался гипнозу своего опыта и пренебрег вашей интуицией; я прав в девяти 
случаях из десяти или в девяноста из ста — а вы правы в своем. Теперь я опять 
знаю, что ничего не знаю.
    Ничего этого я не сказал...
    ПОДОЖДИ, КРАСНЫЙ  СВЕТ
    Вчера вечером,    выйдя из диспансера, встретил Ксюшу С. Вел ее с пяти лет 
до одиннадцати — некоторые
    18
    странности, постепенно смягчившиеся. (Мать лечилась у меня тоже.)
    Года три не появлялась. Бывший бесцветный воробышек оказался натуральной 
блондинкой, с меня ростом.
    —  Здрасьте.
    —   Ксюша?..   Привет.  Кстати,  сколько  сейчас...  Мои стали.
    —  Двадцать две девятого.
    —  Попробовать подзавести... А где предки?
    —  Дома. Опять дерутся из-за моего воспитания.
    —  А что же не разняла?
    —   Надоело.
    —  Понятно. Ну пошли, проводишь? Мне в магазин. Ты сюда случайно забрела?
    —  Угу.
    —  Подожди, красный свет... А помнишь, кукла у тебя была... Танька,  
кажется?
    —  Сонька.
    —  Мы еще воевали, чтобы тебе в школу ее разрешили...
    —  Я и сейчас еще. Иногда...
    —  Жива, значит, старушка. Заслуженная артистка.
    —  Уже без рук, с одной ногой только. И почернела. Я ее крашу... Хной.
    Плачет.
    —  Ксюша. Ну расскажи.
    —   Ничего...  Ничего  не  понимаю...  Школу  прогуливаю... Не могу... 
Развелись, а все равно еще хуже, никогда не разъедутся... Каждый день лаются. 
Мама кричит, что положит  в больницу или сама ляжет. Папа сказал, что я расту...
 таким словом прямо и сказал, а у меня один Сашка, они его и не видели... Мы с 
ним только в лагере,  и  не  целовались, и  ничего... Только письмо одно 
написал и звонил два раза, один раз папа подошел, а другой мама, и не позвала...
 А другие звонки — парни какие-то и девчонки, доводят... Один раз отец подошел, 
 а они:  "Ваша Ксения...  в  воскресенье". Трубку бросил, смотрел страшно, а 
потом как заорет. И слово это самое повторил..'. И ударить хотел... А в другой 
раз сама подошла, и как закричит кто-то: "Ча-а-ай-ник!" — и трубку повесили. Я 
знаю, это Архимов, из нашего дома, ему уже восемнадцать, он мне два раза уже... 
Один раз из лифта не выпускал. "Ты, сказал, уже
    19
    раскупоренная бутылочка, по тебе видно..." А что видно?! Что? Что?
    —  Ну, Ксюша... Ну ты же знаешь. Это же все ерунда, Ксюша, это все чушь 
собачья. Ты взрослая, все понимаешь...   Архимов   этот   дурак,   скотина.   А 
  папа...   он просто устал. И мама нездоровая, ты понимаешь... Ты уже красивая 
стала, Ксюша.
    —  Собаку так и не завели... В больницу...
    —   Никакой не будет больницы, я тебе обещаю. А в школу ты ходить можешь. А 
папу с мамой мы успокоим,   помирим,   вразумим   как-нибудь...   Хоть   сейчас,
 хочешь?   Зайдем?..
    —  Лучше потом... Вам в магазин... Лучше я с вами, вам в продуктовый, да?
    Весь дальнейший наш разговор шел главным образом об артистах современного 
кино и о знаменитом певце... Пока подошла очередь за кефиром, меня успели  
порядочно просветить.
    —  Я им напишу две записочки, каждому персонально, ладно?.. Приглашения... 
Вот черт, опять ни одной бумажки... На рецептурных бланках, сойдет?.. Так... 
Это маме... А это папе.
    —  Лучше в почтовый ящик. Поправила волосы взрослым жестом.
    Из-за моего воспитания тоже велись сражения, некоторые я наблюдал. Это 
смахивало на то, как если бы хирурги на операции, не поделив кишку или кусок 
сердца, поссорились, забыли о больном и начали тыкать друг в друга скальпелями. 
Больной меж тем, быстренько собрав внутренности, спрыгивал с операционного 
стола погонять в футбол...
    "Я - САНГВИНИК1
    ...Пока Д. С. ведет прием, разгребаю письма.
    "Здравствуйте, В. Л. пишу вам как психиатору и пуб-лецисту..."
    Приходится  наводить   орфографическую  косметику. Попытаемся сохранить 
хотя бы кое-что из стилистики.
    "...Для начала я должен описать кратко свою жизнь, чтобы понять свою 
существенность.
    По характеру я — сангвиник. Мне говорят, что у меня
    20
    есть талант, который я хороню заживо, но суть дела не в этом. Сначала об 
обстановке...
    Мать у меня женщина тихая, и если бы не порок сердца да ссоры с отцом из-за 
всякой ерунды, она бы не расстроила нервы... Я с детских лет был довольно 
правдивым и честным. За первые семь лет только два раза подрался. Один раз мне 
исцарапали лицо, это ерунда, я тоже не остался в долгу, хотя ревел от злости на