заметил.
    (Пейзаж в изящной резной рамке у Д. С. над кроватью. Вода, сливающаяся с 
небом, нежный закатный свет. Каменистые берега с тонко выписанной 
растительностью. На дальнем берегу одинокое дерево. Человек в лодке.)
    —  Я полагал, что-то старое, итальянское...
    —  Академик написал эту картину десяти лет от роду и подарил мне ко дню 
рождения. Как вы понимаете, я тогда еще не мог оценить этот подарок. Мои 
родители не поверили, что это не копия с какого-то знаменитого оригинала.
    Он не проходил через период каракуль, а сразу стал изображать людей и 
животных с реалистическим сходством и пейзажи е перспективой, преимущественно 
фантастические. Абстракции своим чередом.
    —  Что-нибудь еще сохранилось?
    —  Сейчас... Вот... Это я, набросок со спины, по памяти...  Несколько  
карикатур...  В  том   возрасте  это  был самый ценимый жанр, и Кляча щедро 
отдал ему должное: не оставлен был без художественного внимания ни один  
однокашник. Афанасий-восемь-на-семь за  портрет в стенгазете, над которым 
хохотала вся школа, пообещал бить Клячу всю жизнь, каждый день по разу, и 
возможно, выполнил бы свое обещание, если бы мы с Ермилой,   у   которого  были 
  с  Афанасием   отдельные счеты,  не устроили  ему хорошее собеседование. Что 
касается   Ермилы,   то   он,   наоборот,   требовал,   чтобы Кляча  непременно 
 отобразил  его  в  печатном  органе, причем  в самом что ни  на есть  
натуральном  виде... Дальше —  больше: сюрреалистический рисунок обнаженной   
натуры  с лицом  классной  руководительницы однажды   стихийно  попал  на стол  
оригинала. Автора выявить   несложно:   блестящий   стиль,   рука   мастера. 
Была вызвана мать, потребовали принять меры; дома вступил   в   действие   отец,
   была   порка.   Приклеилась формулировочка:  "Разлагает класс".  Запретили 
оформлять   стенгазету,   и   он   переключился   на   подручные
    146
    материалы: тетрадки, обертки и внутренности учебников, бумажки и промокашки.
 По просьбам рядовых любителей изящных искусств рисовал на чем попало 
диковинные ножи, пистолеты, мечи, арбалеты, корабли, самолеты...
    Но особой популярностью пользовались его кукольные портреты. Представьте 
себе: из портфеля вынимается небольшая кукла, вроде той злополучной неваляшки, 
а у нее ваше лицо, ваша фигура, ваши движения, ваш голос...
    —  Как?
    —  Клей, проволока, пластилин, пакля, обрывки материи...   Механический   
завод   или   батарейки,   система приводов...
    —  А голос? Неужели они говорили, его куклы?
    —  Не говорили, но жестикулировали и издавали характерные звуки. Клавдия 
Ивановна Сероглазова,  например, завуч наш, имела обыкновение, разговаривая с 
учеником, отставлять правую ногу в сторону, отводить левое плечо назад, голову 
устремлять вперед и слегка взлаивать, приблизительно вот так (...) В точности 
то же самое делала ее кукольная модель.
    Дома делал серьезные портреты по памяти, но показывать избегал, многое 
уничтожал. С девяти лет бредил Леонардо да Винчи, после того как увидел в 
какой-то книге его рисунки; прочитал о нем все возможное, в том числе старую 
фрейдовскую фантазию; одно время намекал даже, что Леонардо — это теперь он, 
немножко другой, но...
    —  В тот самый период веры в переселение душ?
    —  Нет, попозже. Веры в переселение, думаю, тут уже не было, скорее 
ощущение родства, именуемого конгениальностью... Он как-то заметил, между 
прочим, что у каждого человека, кроме высоковероятного физического двойника, 
должен существовать и духовный близнец...
    Я любил наблюдать, как он рождает людей: сперва бессознательные штрихи, 
рассеянные намеки... Вдруг — живая, точная, знающая линия.» Существует, 
свершилось — вот человек со своим голосом и судьбой, с мыслями и болезнями, 
странностями и любовью. И вдруг — это уже самое странное — вдруг эти же самые 
персонажи тебе ВСТРЕЧАЮТСЯ за углом, в булочной, в соседнем подъезде — копии 
его воображе-
    147
    ния, с той же лепкой черт и наклонностей... Мне было жутковато, а он даже 
не удивлялся: "ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ПРИДУМАНО, МОЖЕТ И БЫТЬ - разве не знаешь?"
    О ТИПИЧНОСТИ
    ...Кто-то из моих приятельниц в восьмом классе назвала его лунным мальчиком,
 по причине бледности. Но смеялся он солнечно — смех всходил и сверкал, 
раскалывался, рассыпался на тысячи зайчиков, медленно таял,— долгий неудержимый 
смех, всегда по неожиданным поводам, более поразительный, чем заразительный 
смех, за который его примерно раз в месяц выгоняли из класса.
    Если пойдет в книгу, обязательно подчеркните, что это и есть ребенок 
типичнейший.
    —  Как понять?
    —  У Бальзака, если не ошибаюсь: "Он похож на всех,
    а на него никто". Определение гения. _ ?
    —   Перед   вами   великолепнейший   экземпляр  розы, тигра или бабочки 
такого-то вида. Экземпляр исключительной   красоты,   воплощение  идеи   вида,  
 говорим мы, сверхтипичность. Но все прочие экземпляры оказываются на него 
непохожими, он несравненный.
    —  Определение вундеркинда, не помню чье: нормальный ребенок у нормальных 
родителей.
    —  После "От двух до пяти" Чуковского общепризнано, что каждый ребенок в