голубоватой кожей, они бывали похожи то на пучок'антенн, то на щупальца 
осьминога; казалось, что их не пять, а гораздо больше. Сам стриг себе ногти. Я 
этот цирковой номер однажды увидел, не удержался:
    — Левша, да?
    — Спросил бы полегче. Ты тоже однорукий и одноглазый, не замечаешь. Хочешь 
стать гением?
    ___?ф>
    — Припаяй правую руку к заднице, разовьется другая половина мозгов.
    Рекомендацию я оценил как не самую удачную шутку.
    Его пещера была книгочейским клубом. Являлся самый разношерстный народ. Кто 
пациент, а кто нет — не разграничивалось.
    Я обычно бывал самым поздним гостем. Боб, как и я, был «совой», спал очень 
мало; случалось, ночи напролет читал и писал.
    Любопытствовать о его писаниях не дозволялось.
    БУТЫЛКА
    ...Углубившись в систему Мюллера, я возликовал: то, что надо! Солнце, 
воздух, вода, физические упражнения. Никаких излишеств, строгий режим. Какой я 
дурак, что забросил спорт, с такими-то данными. Ничего, наверстаем!.. Уже на 
второй день занятий почувствовал себя сказочным богатырем. Восходил буйный май. 
В парк — бегом! В упоении ошалелых цветов, в сказку мускулистой земли!..
    — Аве, Цезарь, император, моритури те салютант! — приветственно прорычал 
Боб. Он воздымался, опершись на костыль, возле того же заведения, в обществе 
неких личностей. — Как самочувствие?
    — Во! — не останавливаясь, дыхания не сбивая. — А ты?
    — Царь   Вселенной,   Гробонапал   Стотридцатьвторой, Жизнь, Здоровье, Сила.
 Не отвлекайся!..
    Прошла первая неделя триумфа. Пошла вторая.
    И вот как-то под вечер, во время одного из упражнений, которые делал, как 
по священному писанию, ни на йоту не отступая, почувствовал, что во мне что-то 
смещается.
    — БОЛЬШЕ НЕ МОГУ... СИЛА ВОЛИ!..
    107
    ...Тьфу! Вот же! Мешает этот бренчащий звук с улицы, эта гитара. Как мерзко,
 как низко жить на втором этаже.
    Ну кого же там принесло? Окно — захлопнуть!..
    «Все упражнения необходимо делать в проветренном помещении...»
    „В окно медленно влетает бутылка.
    Винтообразно вращаясь, совершает мягкую посадку прямо на мой гимнастический 
коврик — и, сделав два с четвертью оборота в положении на боку, замирает.
    Четвертинка. Пустая.
    Так филигранно ее вбросить могла только вдохновенная рука, и я уже знал, 
чья...
    ...Прихватив «Систему Мюллера» и кое-что на последние, потащился к Бобу.
    Обложенный фолиантами, он сидел на своем диванчике. Пачки из-под «Беломора» 
кругом.
    — Погоди чуток... (Я первым делом хотел вытащить подкрепление.) Сейчас... 
Садись, отдохни.
    Сел неловко, обвалил несколько книг.
    — Покойник перед смертью потел?
    — Потел.
    — Это хорошо. На что жалуется?
    — Скучища.
    Поднял глаз на меня. Я почувствовал горячее уплотнение во лбу, как бы 
волдырь.
    — Не в коня? Желаем и рыбку съесть, и...
    — Неужели молодому, нормальному парню нельзя...
    — Нормальных нет, коллега, пора эту пошлость из мозгов вывинтить. Разные 
степени временной приспособленности. Возьми шефа. (Речь шла о ныне покойном 
профессоре Верещанникове.) Шестьдесят восемь, выглядит едва на пятьдесят, дымит 
крепкие, редко бывает трезвым. Расстройства настроения колоссальные. Если б 
клиникой не заведовал, вломили бы психопатию, не меньше. Ярко выраженный 
гипоманьяк, но сам этого не знает и суть тонуса усматривает не в этом.
    — А в чем?
    — Секрет Полишинеля. Ну, выставляй, что там у тебя. Я выставил.
    — Погоди... ТЫ МЕНЯ УВАЖАЕШЬ?.. Серьезно.
    — Ну, разуме...
    — Борис Петрович Калган для тебя, значит, авторитет?
    — Разуме...
    108
    — А зачем Борису Петровичу пить с тобой эту дрянь? -Ну...
    — Этому покалеченному,  облезлому  псу уже  нечего терять, он одинок и 
устал от жизни. Что ему еще делать на этом свете, кроме как. трепать языком, 
изображая наставника. Алкашей  пользует, ну и сам... Примерно так, да?
    — Будь добр, подойди вон к тому пригорку... Лихтенберг, «Афоризмы», в 
бело-голубом супере. Открой страницу 188. Первые три строки сверху. Прочти 
вслух. И погромче, Калган плохо слышит.
    -КНИГА ОКАЗАЛА ВЛИЯНИЕ, ОБЫЧНОЕ ДЛЯ ХОРОШИХ КНИГ: ГЛУПЫЕ СТАЛИ ГЛУПЕЕ, 
УМНЫЕ - УМНЕЕ, А ТЫСЯЧИ ПРОЧИХ НИ В ЧЕМ НЕ ИЗМЕНИЛИСЬ.
    — Замечено, а? (Понизил голос.) А ведь это всерьез и для всех времен, для 
всего. И речь именно о хороших, заметь. Скажи, если это верно — а это верно, —