|
складывающийся из... (тут пришлось бы цитировать не толькб твое толковое письмо,
но всю ее бестолковую жизнь). Реакция, ставшая уже развитием, нажитым свой-
304
ством характера — и имеющая все шансы на дальнейшее развитие в том же духе.
С ума сойдет вряд ли. Угрозы для жизни не видится, убийства не совершит, но
попытка самоубийства, мстительного, демонстративного, при обострении ситуации
не исключается. Вот, пожалуй, и все.
Что делать? Прежде всего не брать на себя невозможное, тогда совершишь
возможное, а быть может, и сверх.
«Устроить» ее жизнь, конечно же, не в твоих силах и не в чьих бы то ни было.
Внести ясность и логику в метания души — тем паче. Но ты можешь, покуда у
самой силенок хватает, оставаться при ней и исполнять роль если не духовного
руководителя (врача, который нужен каждому), то балансировщика, частичного
гармонизатора — того самого жизненного психиатра, который тоже нужен
практически каждому в свое время и в своем роде. Ты исполняешь эту роль почти
на пятерку; и отповеди, и молчаливые уходы, и выпроваживание детей при
безобразных сценах — все правильно. «Стопарики успокаивающего» — не знаю... Я
помыслила бы насчет плетки.
Главная трудность: быть с ней, держать, но не подставлять шею — такие
хватаются обеими лапками да и за горлышко. Не подливать масла в костер
душевного паразитизма, не укреплять в амплуа страдалицы. «Омедици-нивание» ее
проблемы в этом смысле только повредит, даст козыри.
Посему, как можно меньше выражений сочувствия, всяческих словес и соплей,
больше твердости и решительности. Внушаема во все стороны — что еще остается?..
Не поддавайся ее внушениям всего прежде сама. Не рассчитывай на долгий эффект
проповедей, моралей, отчиты-ванья — все это на подобные натуры действует лишь
поверхностно и непременно дает откачку в обратную сторону. Надежнее, пожалуй,
иронические похвалы.
Итак, продолжай на свой страх и риск. Если взялась за гуж...
Задача не облегчится, но, по-видимому, прояснится, если главные помыслы
устремишь на ее детей. Они ведь тоже она — ее непонятый смысл, ее ужас, ее
слепота... Ничего Не берусь советовать. Ты, конечно, не заменишь им живую мать,
пусть и дурную, и упаси тебя Бог от такого поползновения. Но ты самый
понимающий человек возле них, ты можешь с ними дружить — это очень и очень
много, не меньше, чем материнство. (.)
305
НЕИЗВЕСТНОМУ АДРЕСАТУ
Прости, что долго молчала... На твой вопрос «как стать любимой»
(всего-навсего) отвечаю:
ПРОСТО ДО НЕВОЗМОЖНОСТИ.
Милая, ну зачем, ну хватит себя обманывать. Сколько ожогов уже убедило тебя,
что одно дело — быть нужной, другое — нравиться, а совсем другое — любовь.
«Быть ценимой» и «быть любимой» — непереходимая пропасть.
Усвоим же наконец: любят не тех, кто полезен, не тех, кто хорош. Любят тех,
кого любят. Любят за что угодно и ни за что. Любят за то, что любят. Никакая
привлекательность к любви отношения не имеет, никакой успех, никакая сила и
красота, никакой интеллект. Ничего общего с благодарностью — если это
благодарность, то лишь за жизнь, но не свою. Любовь не может быть заслужена,
любовь только дарится — и принимается или не принимается. Любовь — сплошная
несправедливость.
Подожди, подожди... Чем вот, например, заслужил твою любовь новорожденный
Максимка, ну вспомни. Тем, что измучил тебя беременностью и родами? Тем, что
требовал хлопот, забот, суеты, расходов и треволнений, орал благим матом,
пачкал пеленки, не давал спать, травмировал грудь?.. Своей красотой? Да там и
смотреть-то не на что, надрывающееся исчадие — чем, чем оно нас влечет, чем
владычествует?.. Своим обаянием, приветливостью, понятливостью? Ничего этого и
в помине нет, только будет или не будет, — а есть ужас сплошной беспомощности.
За что любить-то его? За то, что растет?.. А каким вырастет? Чем оплатит твои
труды и страдания? Скорее всего, ничем, кроме страданий. Не за что, не за что
любить это жутковатое существо. И мы с тобой были такими, и нас любили. Даже
подкидыши, бросаемые выродками-родителями, умудряются найти усыновителей, и
дети-уроды любимы лишь за то, что живут, хотя и жизнью это назвать почти
невозможно. Чем же они добиваются любви?..
Что за странность упрямая в нашей породе — любить не того, кто тебе делает
добро, а того, кому делаешь, не того, кто избавляет от страданий, а того, кто
заставляет страдать? Ведь так часто это происходит, так повсеместно, что
заповедь «возлюби врага» не выглядит столь уж неисполнимой. Так оно и
получается, если по-здравому: любят тех, кто вредит, убивает...
306
Любовь измеряется мерой прощения, привязанность — болью прощания, а
ненависть — силой того отвращения, с которым мы помним свои обещания.
Откуда любовь? Почему любят, зачем любят? Никто на этот вопрос не ответит,
а если ответит — значит, любви не ведает.
Под кровлей небесной закон и обычай родятся как частные мнения, права
человека, по сущности, птичьи, и суть естества — отклонение.
Почему любят, зачем любят? — вопросы не для того, кто любит. Любящему не до
них, любящий занят, заполнен — огнедышащий проводник. Любовь течет по нему.
А где же свобода? Проклятье всевышнее Адаму и Еве, а змию — напутствие. Вот
с той-то поры, как забава излишняя, она измеряется мерой отсутствия.
Любовь неуправляема, но любящий управляем, и еще как. Любящий управляем
|
|