основании?..
    А вот безо всяких.
    Подумай, осмотрись — и может быть, согласишься со мной: счастье никогда не 
имеет никаких оснований, даже самое обоснованное. Никаких, кроме себя.
    А несчастность — свойство не притягательное, можно и не доказывать, да?.. И 
притворяться счастливой нельзя никак, лучше и не пытаться.
    ХОЧЕШЬ НРАВИТЬСЯ -НАУЧИСЬ НЕ ХОТЕТЬ НРАВИТЬСЯ.
    Ты в недоумении, как и многие, кто слышит такую странную рекомендацию. Не 
нравиться — не проблема, особенно если есть врожденное дарование. Но как же это 
не хотеть нравиться? Что за чушь, а природа? И вообще, разве возможно?
    Возможно, Светик. Возможно, притом что одновременно и хочешь нравиться.
    Разве редкость — противоположность желаний в единый миг?.. Не знаю в 
точности, как у мужчин, а у нас — норма.
    Так ли уж редки положения, когда это действительно необходимо — не хотеть 
нравиться?
    Представь, например, что по роду работы ты вынуждена иметь дело с 
мужчинообразными роботами. Все как у людей, со всеми рефлексами: говорить умеют,
 играть на гитарах, а некоторые даже как бы и думать...
    Упомянутая Марьяшка, школьная моя богиня, жила под любовной бомбежкой с 
пятого класса. Красавица, умница, существо диковинной чистоты, гениально пела. 
(Только в одиночестве, я подслушала один раз.) Не могла представить себе тогда, 
что это чудо женственности обречено на беспросветные страдания и что вместо нее 
счастливым станет чудовище по имени я.
    Мне было известно больше, чем другим; но и я лишь много лет спустя поняла, 
какой страшной и одинокой была ее жизнь при этой потрясающей внешней завидное™.
    295
    Обступали без продыху, домогались, лезли разные-вся-кие, и прежде всех, 
конечно же, наглецы, убежденные, что конфетка эта обязана пожелать, чтобы ее 
обсосали.
    Л она не желала — и чем дальше, тем возмущеннее. Возвела броню недотроги. 
Соблазняли, молили, пытались насиловать; поносили и клеветали всячески; 
шантажировали, в том числе и угрозами самоубийства. Один несчастный привел 
угрозу в исполнение, оставив сентиментально-пакостную записку. Сама еще до того 
дважды была на грани, но выдержала... Страстно, всей глубиной существа ЖЕЛАЛА 
НЕ НРАВИТЬСЯ — но никто не верил. Видели ее красоту, а Ее не видели. Стриглась 
два раза наголо, не помогало.
    В двадцать пять лет — кризис, больница... К сорока — жизнь и облик 
монашенки в миру, все еще прекрасной, все еще нравящейся, но уже на 
почтительном расстоянии — броня стала зримой. Никого не осуждает, никому не 
завидует, всех жалеет, всем помогает. Девственница. Противоположное желание?.. 
Наверное, было, но куда ушло, в какие Подземные или небесные тайники... Не 
ждага принца, нет, отрезала эту блажь лет с тринадцати.
    Не понравиться — не проблема?.. Для кого как, правда?..
    А понравиться, говорю тебе, не проблема тем более, будь ты и страшней 
водородной бомбы. Не проблема, если у тебя есть ЖЕНСКИЙ УМ.
    Женский ум?.. Это какой такой?
    А вот тот самый, который против логики.
    Подсказывающий всегда правильно, всегда своевременно: чему быть и какой 
быть, что и как делать. Всегда точно, всегда гениально, если только слушаешься 
без помех. Ум природы, которого так не хватает нашим ученым мужам, а с 
прогрессом образования, увы, и нам, подражательницам.
    Ум души — против всякой очевидности.
    Ум судьбы — можно и так.
    У девчонки каждой, у всякой женщины — хоть крупицей. Ясновидением, 
искусством непостижимым являет себя, но не каждый день... В минуты отчаянные — 
спасает. Но и пары-другой лет — да что говорю, минут пяти нашей жизни вполне 
хватить может, чтобы замуроваться навек.
    Как вернуть?..
    Очень просто. Нужно лишь добросовестно дойти до отчаяния. До настоящего, 
когда нет больше ни слез, ни жалоб. Когда нет никого, ничего.
    В бездонность свою — подняться.
    296
    Женский ум страшно прост, Светик, до бесконечности прост, и он весь в тебе.
    Сама знаешь: природа наша живучая такова, что и на смертном одре поймать 
себя на желании нравиться не проблема, не так ли?.. Вот и я ловила себя на нем 
сто раз на дню, как и ты. Ловила и старалась только переставать суетиться, 
прислушиваться — и...
    И однажды... Что ты думаешь? Поймала смех. Смех! И не чей-нибудь, а мой 
собственный, детский смех — самый утренний...
    Вдруг вспомнила, что совсем маленькой хохотушкой была заливистой. Что и 
нравилось, и была счастлива, пока не узнала, что должна нравиться.
    И вот начала... Позволять себе не более и не менее как смеяться. Не 
заставлять, не стараться, а позволять, всего лишь.
    Обнаружила, что имею право на жизнь такой, какая есть, могу смотреть на 
себя своим взглядом, а не прилавочным.
    Товароведа в себе — за шкирку!..
    Причины моей веселости не ведал никто, но я не могла не заметить, что 
многим от нее делается хорошо: большинству-то своей не хватает, почти каждый 
бедняк, взаймы просит...
    И вдруг девчоночья мольба ненароком сбылась. И вдруг стала нравиться, при