Синтонный почерк — плавный, слитный, с волнистыми 
линиями и закругленными буквами, с ритмичными 
колебаниями нажима: видно, что тонус мышц 
меняется быстро и своевременно, и вместе с тем 
чувствуется поток, связное течение. Такой почерк был 
у Баха, Бальзака, Пушкина (хоть и не толстячка!), у Дюма-
отца... у Ленина... и у Кречмера! 

щ, 


Мишка в той же компании. Правда, у него в буквах 
много вихляний и каких-то куцых хвостов, но этому 
легко найти объяснение: учится на заочном, вечно 
что-нибудь не сдано... Шутка. Вихлясто-зубрястые неразборчерки 
у породы этой тоже бывают — у Александра 
Меня, к примеру... 

Что же такое синтонность?.. Испрашивал определение 
у десятка коллег, психиатров и психологов, — никто 
ничего убедительного не выдавил. Зато синтонного 
человека определили единодушно: с ним просто и легко. 
Вот и все. Понимай как знаешь. 

Приятно общаться: сразу настраивается на вашу 
волну, вы — на его, и покатило... 

Даже вроде бы и не общаясь, не вступая в контакт, 
в присутствии синтонного человека вы чувствуете себя 
естественно и свободно, как и он в вашем. Контакт 
будто на подшипниках, никакой напряженности, 
настроение может улучшиться... Только что познакомились, 
но он вас давно знает, а вы его, понимание 
с полуслова, с полувзгляда, с полувздоха... 

Увы, за шелковой гладкостью этой может не теплиться 
ровнехонько ничего или даже хуже, гладкость 
может оказаться и ледяной, но все равно — обаяние, 
никуда не денешься. Обаяние предсказуемости?.. Да, и 
притом приятного свойства. Или иллюзорно-приятного, 
когда как... 

Мишка в детстве был худеньким, востроносым и не 
особенно добродушным; временами это был даже маленький 
дьяволенок; собрал, например, однажды ораву 
сверстников-первоклашек, чтобы отлупить Профессора 
из своего же класса, который стал потом его 
любимым другом (и, кстати, автором этих строк). Поступок, 
рожденный завистью: Профессор был в те времена 
какой-то инакомыслящий, умел многое не по годам 
— читать, писать, рисовать... 

56 


Класса с четвертого-пятого Мишка вдруг начал 
быстро расти, толстеть и добреть. Однокашники, 
въедливая мелюзга, заметив это, начали его поддразнивать 
и, видя, что отпора нет, стали доводить, пока не 
распсихуется, и тогда спасайся кто может: гнев его 
был страшен, кулаки тяжелы. 

С одним таким доводилой, которого все боялись, 
с Ермилой-третьегодником, он три раза серьезно 
стыкался и три раза пускал ему кровь из носу. После 
этой победы Мишку стали больше уважать, но доводить 
не перестали, только делали это изощреннее: 
например, били сзади «по оттяжке», поди узнай кто, 
или стреляли из рогатки в ухо. Уж очень соблазнительным 
он был козлом отпуш,ения. 

Тут бы ему стать озлобленным, угрюмым, а он все 
добрел и толстел; несмотря на все измывательства, 
становился обш;ительнее и симпатичнее. Все словно 
отскакивало от него, злопамятства никакого: отлупив 
обидчика на одной перемене, на следуюш;ей мог за него 
заступиться, и крепко. 

Но вот мелюзга подросла, доводиловка прекратилась. 
В восьмом он уже всеобш.ий любимец, большой