, оистину, всякому овощу свое время. Несколько 

лет советского времени лежал у меня этот рас


сказ об Эндорфине Ивановиче в загашнике — 

как раньше многозначительно говорили, «в 
столе» — без надежды увидеть свет. Пытался его всу


нуть в парочку прежних книг, да куда там: еш;е на под


ходе, до всяких главлитов, редакторы, похихикивая и 

ласково грозя пальчиками, вычеркивали... 

Ну а сейчас вот, оторжавшись, спокойно, по-деловому 
проводим с коллегами обсуждение этого случая 
как клинико-социального феномена. 

ОК — Этот ваш Эндорфин Иванович — шаровая 
молния в образе человека, какая-то другая психоэнергия, 
да?.. Сперва мне показалось, что вы его 
просто выдумали. 

ВЛ — А потом?.. 

ОК ~ Когда запчакал при выписке, поверила, что 
настоящий. Хотя и немыслимо, как можно всю 
уюизнь, невзирая ни на какие внешние обстоятельства, 
без передыха хохотать, р:нсать. И почему, будучи 
таким неадекватнымржунчиком, все э§се нормально 
заплакал вдруг? 

ДС — А мне показался придуманным, каким-то внежизненным 
Щечкин. Но тоже лишь до момента выписки: 
когда принес телогрейку, обрел плоть. 

ВЛ — Психиатрический мир сюрреален, мне ли напоминать 
тебе... 
ДС — Как и весь остальной мир. А какой окончательный 
диагноз поставили? 

ВЛ — Как думаешь? 

ДС — Все туже шизофрению? 

^


2491 


дсифора^фьо 

Другого диагноза непонятным пациентам просто 
не выставляли в те годы, да и теперь... Столь запредельная 
эйфория... 

ВЛ — Зав и вправду настаивал на шизофрении, но я 
отстоял маниакально-депрессивный психоз (МДП,
по-нынешнему БАР, биполярное аффективное рассстройство, 
см. стр. 48), затяжная маниакальная 
фаза — разумеется, для проформы, чтобы и дееспособность 
Ивана Ивановича под сомнение не поставить, 
и отделению лицо, с позволения сказать, сохранить. 
Хотя сам уверен был, что никакой болезни у Эндорфина 
нашего не было. 

ОК—А что было? 

ВЛ — Явление. Человек на особицу. Эйфориф. 

ОК — То есть Штучкин, этот, то есть Щучкии, 
простите. Чуткий.., 

ВЛ — Щечкин...