Из-под сплюш,енного футляра не вылезло ничего. 
Вигу^три было пусто. 
Слабым голосом Щечкин залепетал: 


— Я вам все наврал. Все навыдумал. Никакой я не 
изобретатель. Я плакатист. Оформитель стендов. Научную 
фантастику люблю... Скучно жить мне. Смертельно 
скучно. И одиноко... Все время вспоминал нашего 
Ивана Иваныча. Стал наводить справки, искать. 
Нашел. Настроение поднялось. Смысл жизни дальнейшей 
появился: спасти, вызволить... Может быть, и себя... 
Спасти... Надо было придумать версию... Придумал... 
Оформил по типу документации... Добрался до 
вас... Добрался... 
Примечательно: как только Ивану Ивановичу сообщили 
о выписке, предстоящей на следующий день. 

IB р^ 

Ш 


ре/соС' CU/&ohvOdu 

Согласно последующим клиническим 
исследованиям 100 взглядов на этот портрет 
Ивана Ивановича излечивают любую депрессию. 

смеяться он перестал моментально — напротив того, 
заплакал, полились ручьем слезы. Все время, оставшееся 
до выписки, просидел тихо, в одной позе, обхватив 
себя скрещенными руками за плечи; ночью не сомкнул 
глаз, так что подумалось, не депрессия ли часом 
острая грянула. Отвечал на вопросы нормально, кратко 
и тихо. «Рады, что выписываетесь?» — «Рад».— «Домой 
хотите?» — «Хочу. Было б куда». — «А работать на 
прежнее место?» — «Возьмут — пойду». — «Щечкин, 
ваш друг, за вами придет. Обещал все для вас устроить, 
обязательство подписал». — «Спасибо ему». — «Почему 
больше не смеетесь?» ~ «Не смешно больше». — «А 
раньше все смешно было?» ~ < Смешно». — «Всю жизнь 
смешливый такой?» — «Всю жизнь». — «Выпишут, 
опять будете смеяться?» — «Смешно будет — буду». 

12471 


«ШШЁеёт1&&ш^!^е:ёШ^^^1Ш1Шр. 

Выписывали Оглоблина в морозный февральский 
день, одет он был как привезли, по-летнему. Щечкин 
принес ему потрепанную казенную телогрейку. 

Иван Иванович, увидав его с телогрейкой в обнимку, 
опять прослезился, даже шатнуло его, встал и сел... 
Обычное выписное состояние, после таких затяжных 
отсидок некоторые наши хроники на пороге больницы 
в ступор впадают, пошевелиться не могут, а кто и 
падает без сознания. 

Увел Щечкин Ивана Ивановича, поддерживая под 
руку и повторяя беспрерывно, как автомат: «Все нормальненько. 
Все нормальненько. Все нормальненько...
» Иван Иванович оставался спокойным и серьезным. 
Я, по обычаю своему, из окна отделения провожал 
взглядом уходящих: от нас хорошо была видна посыпанная 
потемнелым песком аллея, ведущая к заснеженным 
больничным воротам, а после них к трамвайной 
остановке. 

Думаю, мне не показалось, что, миновав ворота, 
Иван Иванович начал опять потихоньку трястись от 
смеха, зрение у меня до сих пор хорошее. 

--^^^-^^ 



Hopnd робкого большинство