напьюсь, разведусь... Есть ночи мигреней и беспокойств, когда все лекарства 
перестают действовать, у «неотложки» работы невпроворот, то и дело вызывают 
дежурного врача — знаю такие ночи.
    Есть вечера скоропостижных смертей.
    Ветры? Погода? Солнечные пятна? Накал политических событий?
    Возможно. Все взаимосвязано... Но кто знает, может быть, выходит утром 
кто-то один, вставший не с той ноги, и заражает весь город... Мне испортил 
настроение Иван Иванович, а я Степану Петровичу, и не заметили как.
    Не это ли происходит, например, в транспортной тесноте?
    Вас со всех сторон стиснули, вам не больно, но еще немного, и вы зарычите, 
потому что это черт знает что, потому что у вас рефлекторно напряглись мышцы. 
Потому что вы не выспались, утром поели кое-как, поругались с женой (мужем), 
опять не сядешь, вам скоро выходить, надо проталкиваться, предстоит разговор с 
начальством, кто-то дышит чесноком, перегаром, душно, а ни вас, ни его, этого 
чесночного, не учили ни хорошим манерам, ни терпимости, ни аутотренингу — и вот 
из-за всего этого перенапряглись ваши мышцы.
    —  Ну  что  привалились,   стенка  я   вам,   что  ли?
    —  А вы чего сами давите? Чего напираете?
    —  Проходите  вперед,    много    места,    чего  стали,   столпились   как 
  бараны...   Передавайте  за   проезд...
    Сколько желчи за пять минут... Вагон, зараженный склокой... Раздражительный 
товарищ, расслабьтесь! Используйте транспорт для аутогенной тренировки! Товарищ 
водитель, у вас теперь микрофон: не объявляйте же остановки таким сердитым 
голосом, лучше проведите сеанс психотерапии, вы на пять минут бог... Или вы 
тоже поругались с женой?
    Заметьте, однако, что если автобус или поезд идет достаточно    долго,    
напряжение    спадает,    даже    в страшнейшей тесноте. Происходит утряска, 
оказывается, что не так уж и тесно, находятся и резервы места и 
доброжелательности. Ничего, ну прижался спиной, ну боком. Если бы у нас были 
приборы с лампочками, регистрирующие тонус мышц, мы увидели бы, как вначале 
лампочки накаляются максимально, особенно в местах соприкосновений, а потом все 
умеренней, все меньше...
    Проблема многослойна. Вот поистине животрепещущий стык биологического и 
социального. Конечно, будет по-другому, если не будет этой тесноты и духоты, 
этого невроза часов «пик», когда непредвиденные заторы отнимают у спешащих 
драгоценные секунды. А лучше всего, если бы вообще отпала необходимость в 
спешке. Но все было бы иначе и в том случае, если бы мы по-другому 
воспитывались, в более доброжелательном и терпимом духе, с большей дозой юмора. 
Если бы навыки аутотренинга становились достоянием каждого как можно раньше, с 
отрочества. И если бы ни у кого вообще, изначально, не было этой агрессивной 
готовности, как у тех счастливых легких натур, которые в любой ситуации без 
малейших усилий сохраняют веселое расположение духа. А мы, в массе своей, 
эмоционально беззащитны. Достаточно ведь одного раздраженного крикуна, чтобы 
сразу стало плохо всем окружающим.
    Нужно думать, что с этим делать. Я говорю уже, конечно, не об одних 
москвичах.
    Избыток непосредственной агрессивности — раздражительность, несомненно, 
есть у довольно многих людей, у слишком многих. В общей биологической подоплеке 
— наследие естественного отбора, эмоциональная избыточность, индивидуальная 
неравномерность. Где-то болезнь или патологическая расположенность. При более 
внимательном исследовании почти всегда — социальная неустроенность, такая 
организация взаимоотношений, при которой агрессивность сама себя поддерживает. 
В конкретных случаях — всегда уникальное пересечение того и другого...
    И вот кассирша или официантка, для которой каждый посетитель — личный враг. 
Она полностью убеждена, что все они только затем и приходят сюда, чтобы 
доводить ее до белого каления, и видит подтверждение этого в каждом движении. А 
они недоумевают, чем это ее так прогневили, и каждый думает, что это именно к 
нему, лично к нему она так нерасположена, уж неизвестно почему, из-за носа, что 
ли. И конечно, тоже раздражается и еще больше подогревает ее...
    Вот и все: настроение испорчено, и все идет не так, как хотелось, и еще 
нескольких людей посетитель сам обругал, и среди них — ребенка, который в этот 
день решил, что так и устроен мир.
    Прекрасный человек, самоотверженней работник, тянет безропотно любой воз, 
не щадит себя. Но вот напряжение достигает какого-то предела, и в нем вдруг 
включается что-то странное и дикое, он уже неузнаваем: «наехало».
    Сейчас бесполезно с ним говорить, вразумлять: все встретится в штыки. Все 
перед ним виноваты, и как-то особенно. От него исходит такая высоковольтная 
злоба, что общение просто небезопасно. Не подходите близко.
    Но завтра, когда напряжение схлынет, надо все-таки подойти и обучить его 
аутотренингу, который позволит гасить вспышки в зародыше хоть отчасти. 
Разъяснить, что нельзя себе этого позволять — не только внешне, но, главное, 
изнутри. Что нельзя давать включаться этому механизму, каким бы пиковым ни было 
положение. Что это вредно и для него и для окружающих, вреднее, чем нарушать 
диету, курить или пить. Что выигрыш в любом деле, доставшийся такою ценой, 
неполноценен. Что кто бы и как бы его ни «доводил», на нем всегда остается по 
крайней мере половина вины.
    Я вчера написал эти строчки, а сегодня сорвался сам. Понапрасну устроил 
крик, несмотря на аутотренинг — вернее, потому, что забыл включить его вовремя. 
Довели, переутомился и прочее, но прощения все равно нет, вина — окончательная, 
на выходе — только моя, и ничья больше. Записываю это в книгу своих черных