нашли девушку более привлекательной на одной из фотокарточек, но ни один не 
сумел вразумительно объяснить почему. «Здесь симпатичнее», и все. Решительно 
никто не заметил, что на более симпатичной фотографии у блондинки слегка 
расширены зрачки. И только. Более прозрачной иллюстрации роли подсознательных 
восприятий в наших предпочтениях, пожалуй, не найти. Остается гадать, почему 
расширенные зрачки придают симпатичность. Зрачки расширяются, во-первых, от 
темноты, во-вторых, от сильных эмоций. Ну и, конечно, от атропина, растительный 
источник которого имеет старинное название «белладонна». Красавица. Эффект 
известен, оказывается, испокон веков.
    Мы сидели в кафе, в центре Москвы.
    — Вон посмотри, за столом двое. По спинам вижу, что иностранцы.
    Я взглянул: мужчина и женщина; лиц не видно; одежда ничем особенным не 
отличалась, но спины (или затылки?) были действительно иностранные, это я тоже 
сразу заметил. Мы убедились, что не ошиблись, хотя уяснить себе, в чем же 
именно состояло иноподданство спин, так и не смогли.
    Слово «личность» имеет корень «лицо», и в этом глубокий смысл. Начав с 
физиономии, мы сразу очутились на пересечении индивидуальности и механизмов 
общения. Лицо всегда было и остается самой открытой и загадочной 
психогностической книгой — зеркалом, в котором душа в редкие моменты 
показывается обнаженной.
    Наша взаимная психогностика по большей части малоуспешна, но порой 
необъяснимо точна, и парадокс общения состоит в том, что мы знаем друг о друге 
и меньше и больше, чем полагаем. Практической интуиции не остается ничего иного,
 как смело и грубо врезаться в то тончайшее и сложнейшее, к чему наука еще 
только ищет пути.
    
    
    О ТОЛСТОМ ДЬЯВОЛЕ II ТОЩЕМ ЧЕРТЕ
    Глава  вторая, где наряду с рассуждениями о темпераменте, типах и прочая 
    продолжается  разговор о наружности
    
    
    ЗДОРОВЬЕ ДРУГИМИ СРЕДСТВАМИ
    
    «Черт простого народа большей частью хулой, с тонкой козлиной бородой на 
узком подбородке, между тем как толстый дьявол имеет налет добродушной глупости.
 Интриган — с горбом и покашливает. Старая ведьма — с высохшим птичьим лицом. 
Когда веселятся и говорят сальности, появляется толстый рыцарь Фальстаф с 
красным носом и лоснящейся лысиной. Женщина из народа со здравым рассудком 
низкоросла, кругла как шар и упирается руками в бедра.
    Словом, у добродетели и у черта острый нос, а при юморе — толстый. Что мы 
на это скажем?»
    Таким игривым вступлением начал свою серьезную книгу «Строение тела и 
характер» Эрнст Кречмер, немецкий психиатр. В двадцатые года, когда Фрейд 
штукатурил и конопатил здание психоанализа, а Павлов завершал постройку системы 
условных рефлексов, этот энергичный врач, гипнотизер-виртуоз, оригинальной и 
изящной концепцией соединил психиатрию и психологию с антропологией, 
эндокринологией и генетикой. И физиономика была тут как тут. Но самым 
сенсационным было то, что Кречмер впервые соединил душевную болезнь со 
здоровьем. Из его взглядов вытекало, что болезнь, как война в политике, есть 
продолжение здоровья другими средствами.
    Имея дело, как и всякий психиатр, с нескончаемой вереницей пациентов и их 
родственников, Кречмер поначалу задался целью всесторонне сравнить 
представителей двух главных «больших» психозов — шизофрении и 
маниакально-депрессивного, или циклотимии.
    (Шизофрения — буквально «расщепление души» — психическая болезнь с 
разнообразной и сложной симптоматикой. Основными симптомами считают нарушение 
эмоционального контакта с окружающими и своеобразные расстройства мышления. 
Многие психиатры, в том числе автор этой книги, считают, что под названием 
«шизофрения» скрывается не одно, а множество психических заболевании различной 
природы. Циклотимия — буквально «круговое настроение» — болезнь, для которой 
характерны в первую очередь сильные колебания, подъемы или спады настроения и 
общего тонуса.)
    Его поразило, что не только и не столько симптомы болезни, сколько общий 
склад личности больных, их телосложение, характеры родственников, 
психологическая атмосфера в семьях оказывались противоположными.
    Шизофрения и циклотимия в своих типичных проявлениях как будто избегали 
друг друга. Кречмер кропотливо исследовал родословные, прослеживал судьбы линий 
и поколений, и логика наблюдений уводила его все дальше за пределы узкого 
клиницизма. Постепенно выкристаллизовались два больших типа психофизической 
организации: словно два полушария, в которых обе болезни оказывались полюсами. 
Он увидел, что психическое здоровье не имеет никаких абсолютов, что клиника — 
прибежище крайних жизненных вариантов, не могущих приспособиться, что психоз 
вбирает в себя, как в кулак, то, что разбросано в текучей мозаике темпераментов 
и характеров.
    И вот знаменитая ось «шизо — цикло».
    Если в середине поставить обычного, среднего человека, каких масса, 
рассуждал Кречмер, то можно считать, что у него радикалы «шизо» и «цикло» 
находятся в относительном равновесии. Это еще область чистой нормы, равновесие 
вполне устойчиво, психика шизотимика может быть даже стабильнее, чем у среднего