доктор, кажется, не шел дальше быстрого и точного определения национальности. 
Маловато.
    Его литературный двойник в этом отношении тоже особенно не блистал, хотя и 
впивался иногда со страшной пронзительностью в глаза подозреваемым, убивая их 
психологически наповал. Принцип теста — по малому о многом, по детали о целом — 
получил у Шерлока Холмса блестящее развитие, но не в психологическом плане. Да 
ведь и задачи у него были узкие, одноплаповые.
    Психогностика, психологические прогнозы — это бескрайняя межчеловеческая 
стихия, от дипломатического фехтования до любви с первого взгляда, от 
придерживания двери в метро до общения двух гениев. Да и дурак дурака видит 
издалека. Кстати, понятие «дурак» заслуживает самого пристального исследования. 
(Одно из последних определений — «дурак тот, кто считает себя умнее меня».) По 
сути же дела «дурак», так же как «мерзавец», «талант», «гений» и прочая, — это 
штамп межчеловеческих ожиданий со сложнопеременным значением, содержащий грубый 
прогноз поведения. В обыденном языке, этом музее мысли, содержатся и 
примитивные шкалы различных человеческих измерений (интеллектуальное, 
эмоционально-нравственное) и начатки типологий — давние предвестия того, чем 
занимаются сегодня психологи. Повседневная психогностика относится к психологии 
так же, как здравый смысл к философии.
    Но вместить человека в свое ощущение?..
    Странно, что два таких полярных по душевному складу и отношению к людям 
человека, как Горький и Шопенгауэр, — один человеколюб, другой — мизантроп,— 
оба утверждали, что их первое впечатление о человеке в конце концов оказывалось 
самым верным. Это тем более странно, что в недавнем специальном исследовании 
лениградский психолог Бода-лев установил экспериментально, что первое 
впечатление весьма далеко от истины. Не в том ли дело, что исследовались эти 
впечатления на основании отчетов испытуемых?
    Шопенгауэр советовал рассматривать лицо в момент* когда человек полагает, 
что его никто не видит (нет маски), и тут же как можно скорее и четче 
фиксировать возникающее впечатление. Ибо к лицу, писал он, тотчас же привыкаешь 
и, в сущности, перестаешь его видеть, как быстро перестает ощущаться запах или 
после одной-двух рюмок вкус вина.
    Здесь что-то ухвачено. Вероятно, действительно есть мастера, умеющие 
извлекать из физиономического впечатления максимум сведений — Шерлоки Холмсы от 
психогностики. А с другой стороны, люди, наверное, различаются и по своей 
доступности такому непосредственному анализу. Может быть, искусный 
психогностик-физиономист — это тот, кто умеет верить себе. Именно умеет, то 
есть чему-то верит, а чему-то нет. В первое впечатление, в силу незнания именно 
данного человека, должен вноситься максимум от всего опыта общения с людьми — 
некий концентрат знаний, предрассудков, интуитивной статистики проб и ошибок. 
Как и вся наша память, как вся работа ума, этот сгусток лишь частично 
осознается.
    
    Если опыт достаточно велик, а впечатлительность остра, то прогноз, 
возникающий в подсознании, может быть, действительно оказывается достовернее 
сведений, которые являет сознанию намеренное поведение. Но, возможно, и 
наоборот: чем меньше опыт, тем лучше. Маленький ребенок вбегает в комнату, 
полную незнакомых взрослых: к кому?.. Я всерьез верю, что его выбор может 
служить тестом на доброту. Ведь дитя — это почти голое подсознание. Или 
колоссальный опыт, или совсем ничего, tabula rasa...
    Может быть, здесь срабатывают какие-то древние инстинктивные механизмы, 
которые природе пришлось вложить в нас для  ориентировки в самом важном: жизнь 
или смерть. Здесь уже что-то животное, безотчетное.
    У Шолохова: от человека — жуткого человека, античеловека, когда он входил в 
конюшню, шарахались лошади. Люди не шарахались, а лошади шарахались. У Бунина в 
рассказе «Петлистые уши»: животный страх проститутки перед посетителем, хотя он 
ничего, ничего особенного не делал. Или у Пушкина в «Спящей красавице»: собака 
лает на нищенку.
    «Мы инстинктивно знаем ужасно много, — писал Лев Толстой, — а все наши 
сознательные знания так жалки и ничтожны в сравнении с мировой мудростью. И 
часто мы только в старости сознательно узнаем то, что бессознательно так хорошо 
знали в детстве»...
    Человекоощущение — это некий эмоционально окрашенный психологический 
прогноз. Но как редко мы можем отдать себе отчет в том, на каких же 
«параметрах» воспринимаемого он основывается... Чтении каких существенных черт 
генотипа, запечатленных в статике облика... Мы сразу замечаем лицо идиота с 
нарушениями в хромосомном наборе, иногда даже с единственным патологическим 
геном. О том, что с генами, неспециалист не знает, но зрительное впечатление 
четко говорит ему: это типичное не то, патология. Может быть, нечто подобное, 
но в более слабой, едва уловимой степени происходит и в случаях, когда 
патологии нет, а просто что-то не то или что-то то...
    Или это тончайшие подвижные признаки эмоциональных состояний, нюансы мимики 
и пантомимики, непроизвольно выдающие чувства и склонности — подспудные 
двигатели поведения?
    Но какими же кодами связано одно с другим? Что здесь от момента, от 
мимолетного настроения, и что от глубинного строя личности?   .
    Трудно представить себе, до какой степени тонко эмоциональное восприятие 
человеком человека и сколько в нем безотчетного.
    В психологической лаборатории большому числу мужчин показывали две 
одинаковые фотографии одной и той же светлоглазой блондинки. Все испытуемые