О лбах:
    «Человек, который близ висков имеет мясистый лоб и надутые щеки, бывает 
храбр, высокомерен, сердит и весьма тупых понятий».
    О глазах:
    «Наклонность женщины к блуду узнается по подъятию век ея».
    О носах:
    «Долгий и тонкий нос означает храброго, всегда близкого к гневу, кичливого 
человека, который ни имеет постоянного образа мыслей».
    «Толстый и долгий нос означает человека, любящего все прекрасное, но не 
столь умного, сколь он сам о себе думает».
    О голосах:
    «Голос, который от краткого дыхания тих и слаб, есть знак слабого, 
боязлиаого, умного человека со здравым смыслом  и  немного  употребляющего  
пищи.
    Те же, у коих голос беспрестанно возвышается, когда они говорят, бывают 
вспыльчивы, сердиты, смелы и толсты».
    И наконец, о верчении головой:
    «Кто вертит головою во все стороны, тот совершенный дурак, глупец, суетный, 
лживый плут, занятый собою, изменчивый, медлительного рассудка, развратного ума,
 посредственных способностей, довольно щедрый и находит большое удовольствие 
вымышлять и утверждать политические и светские новости».
    Прервемся на этом шедевре. Совершенный дурак, глупец, развратного ума... 
Этим, конечно, и не пахло в трудах эстетичного пастора — он был на уровне века, 
все у него было изысканно и парадоксально.
    Ямка, раздваивающая узкий подбородок, который выступает вперед «каблуком», 
свидетельствует об особой живости и сатирической злости ума при благородстве 
душн; такая же ямка на подбородке широком и скошенном — верный признак двуличия 
и порочных наклонностей. Сильно набухающая Y-образная вена на лбу, линия   
которого  в  профиль  совершенно
    И пряма, говорит о страшной свирепости в сочетании с хитростью и 
ограниченностью (римский император Калигула). Однако если такая вена пересекает 
лоб закругленный, с хорошо выраженными надбровьями, то это знак необычайных 
дарований и страстной любви к добру.
    Гениальность Ньютона физиономически выразилась в строго горизонтальных, 
очень низких бровях; тонкий поэтический вкус Гёте — в очертаниях кончика носа.
    Вчитываясь и всматриваясь в изящные иллюстрации, вы начинали этому верить! 
Как ни язвительны были критики, они ничего не могли противопоставить 
популярности Лафатера. Жадная толпа желавших узнать истину о себе и ближних все 
увеличивалась, и, удовлетворяя ее, пастор все более изощрялся.
    Самым яростным критиком был Лихтенберг, физик, философ и эссеист, умнейший 
человек своего времени. Этот убежденный материалист написал целую диссертацию, 
опровергающую физиономику. Тезис «внешность обманчива» получил в ней до сих пор 
не превзойденное обоснование. Лафатер обвинялся в том, что в носах писателей он 
видит больше, чем в их произведениях; что если следовать его теории, то 
преступников следует вешать до совершения преступления. «Если ты встречаешь 
человека с уродливой, противной тебе физиономией, не считай его, ради бога, 
порочным, не удостоверившись в этом!»
    Патер отвечал кротко и обтекаемо; он выбрал испытанный способ полемики: 
соглашаться с доводами оппонента. Да, внешность обманчива, но в этом и состоит 
волнующая деликатность предмета, это и требует для проникновения в душу, 
закрытую за семью печатями, божественного чутья. Прирожденный физиономист 
наделен даром осмысливать скрытое знание чувства.
    Его истинная стихия начинается там, где кончается очевидное, где под 
масками и мимикрией идет тончайшая игра глубоких подтекстов. Его не проведет 
даже тот  знаменитый  дипломат,  о   котором писали, что, если его ударят сзади 
ногою, собеседник не приметит в лице ни малейшего движения, и под строгой миной 
вельможи он узрит беспомощного супруга и растерянного отца.
    Поклонники боготворили Лафатера, считали его провидцем. Граф Калиостро, 
величайший шарлатан Европы, боялся его: возможно, видел в нем конкурента, а 
может быть, опасался разоблачения: физиономия у него самого была варварская. 
Лафатер искал встречи, но Калиостро невежливо уклонялся: «Если из нас двоих вы 
более образованны, то я вам не нужен, а если более образован я, то вы не нужны 
мне». Лафатер не обиделся и написал Калиостро письмо, в котором просил 
разъяснить, хотя бы письменно, каки-м путем тот приобрел свои чудовищные 
познания. В ответ была получена записка: «In herbis, in verhis, in lapidibus» — 
знаменитая фраза: «В траве, в слове, в камне», которой авантюрист пользовался в 
трудных случаях жизни.
    Лишь один человек вскоре после смерти Лафатера своей громкой известностью 
едва не  затмил  его имя.
    
    ДВИЖЕНИЯ В ОРГАНЕ САМОЛЮБИЯ
    
    Сын венского торговца Франц Галль, честолюбивый, глубокомысленный и 
наблюдательный отрок, заметил, что у двух его однокашников, отличавшихся особой 
легкостью запоминания, были выпуклые глаза.
    Окончив медицинский факультет, он рьяно принялся за изучение мозга. 
Появились его анатомические работы, в которых мозг впервые был разделен на три 
главных этажа: нижний — продолговатый мозг, «орган жизненных процессов»; 
средний — подкорка, «орган склонностей и влечений»; верхний — кора полушарий, 
«орган интеллектуальных качеств души». Этого было достаточно, чтобы