люди; но можно сделать и так, что это нам не слишком помешает...
      Начнем с попытки уточнения профессии.
      У меня нет специального психологического образования, которое можно 
получить, закончив психологический факультет университета. По диплому я врач 
широкого профиля, и поэтому мне несколько неловко письменно или устно 
называться врачом-психологом: вроде как самозванство. Тем более, что такой 
профессии в официальном медицинском реестре у нас не значится. Однако 
практически с некоторых пор' приходится выполнять именно эту работу, в то же 
время будучи и психотерапевтом, и психиатром...
      Нужно, наверное, вкратце объяснить, как это вышло.
      Узнав довольно много своих коллег и познакомившись с биографиями 
известнейших психотерапевтов, я могу заключить, что это прежде всего совершенно 
разные люди, непохожие друг на друга. Но у каждого, у кого действительно есть 
призвание, можно выявить некий потенциал... Не знаю, как это лучше назвать. 
Фактор Икс...
      У моего ближайшего друга В. этот потенциал складывается из особой 
склонности к сопереживанию — вплоть до полного растворения в чужом мире плюс 
особое вдохновение, охватывающее его, когда он ощущает хоть малейшую 
возможность помочь человеку... Этот гений самоотдачи, в обыденной жизни лентяй 
и мечтатель, способен вытянуть из пропасти самого пропащего, тоскливейшего 
пациента, потерявшего все координаты, утратившего смысл жизни... Я еще не 
встречал врача, со столь нежной силой любящего своих больных. Но его избыточная 
доверчивость не приносит пользы, когда попадаются пациенты неискренние, 
уклоняющиеся от живого контакта, прячущиеся под привычной маской.
      В подобных случаях имеет преимущество Д. — исключительно трезвый и 
проницательный аналитик, мастер врачебной беседы, в которой соединяются и 
диагностика, и лечение. От его глаза не укроются ни малейшая фальшь, ни 
двусмысленность или недомолвка. «Следователь Сократ» — зовем мы его иногда меж 
собой. Подобно достославному мудрецу, он умеет построить беседу так, что и 
наглухо закрытый пациент раскрывается, упираясь в собственные противоречия, и 
спустя некоторое время начинает по-новому видеть себя и свои проблемы.
      У Р., виртуоза внушения, необыкновенно развит артистизм поведения — 
каждое его слово, каждая интонация, каждый жест предельно выразительны, красивы,
 отточены. Незаурядная диагностическая интуиция. Блестяще работает с людьми 
мнительными, страдающими всевозможными страхами, и особенно с женщинами всех 
возрастов; труднее, однако, со скептически настроенными мужчинами...
      Коллега Е. отличается повышенным оптимизмом, энергией и уверенностью в 
себе. Склонность к лидерству, непринужденность, практический здравый смысл — 
преимущества бодрой сангвинической натуры. Хорошо идет дело с подростками и не 
слишком интеллектуальными юношами, удаются случаи семейно-сексологические, есть 
некоторый успех даже с алкоголиками...
      Коллега С, напротив, несколько тяжеловесен, медлителен, замкнут, выглядит 
то ли глубоким меланхоликом, то ли флегматиком. Излучает величественное и 
таинственное спокойствие. Говорит очень мало — лечит своим молчанием, лечит 
присутствием. Это великий гипнотизер. Мы направляем к нему пациентов, кажущихся 
безнадежными, — его вмешательство порой творит чудеса. Притом, однако, 
зауряднейшие случаи идут иногда с осечками...
      У коллеги Н., матери двоих детей, твердость характера и мягкость манер, 
соединяясь, дают поразительную естественность и физически ощутимую человеческую 
надежность. Это «мать для всех» — один из прекраснейших, если не самый 
прекрасный, из женских типов. Поговорив с ней, чувствуешь себя отдохнувшим и 
набравшимся сил, все заботы и тревоги отступают... Но людей определенного 
склада — именно тех, кому необходимы постоянные подтверждения своей 
исключительности, — она раздражает и разочаровывает. Тут нужна актерская 
гибкость...
      Фактор Икс, стало быть, предопределяет диапазон возможностей 
психотерапевта, но и ограничивает их — универсальность вряд ли достижима. Так 
или иначе решает не техника, не методика (хотя без них и нельзя), а вот это, 
личное...
      Из выдающихся психотерапевтов недавнего прошлого вспоминается С. И. 
Консторум, работавший в предвоенные и первые послевоенные годы. У него была 
невыигрышная внешность — инвалид с тяжелым физическим недостатком. При этом 
человек с богатейшим внутренним миром, эрудит, превосходный рассказчик и 
импровизатор на фортепиано. Когда он вел беседы и сеансы, которые часто 
сопровождал музыкой, становился внезапно красивым (лоб, глаза, руки), заставлял 
петь воздух, излучал физически ощутимую духовную силу... (Вот, это оно: близко 
к сути). А личным методом психотерапии была «встречная исповедь». Да, 
рассказывал пациенту и о себе, рассказывал с беспощадной искренностью, но так 
тонко и вдохновенно, с таким юмором, что пациент, охваченный доверием и 
благодарностью, переставал чувствовать себя одиноким, видел во враче самого 
себя, и они — уже вместе — искали и находили решения, боролись с недугами. 
Духовная сила начинала принадлежать обоим... Метод «встречной исповеди», 
конечно, не общеупотребим.
      ...Вы спросите: ну а что же, обыкновенный здравомыслящий человек, средних 
способностей, простой и добрый, каких много, без разных там факторов, — разве 
не может, соответственно выучившись, сделаться психотерапевтом?
      Отчего же, может. Но... во-первых, психотерапия, если только человек ей 
отдается по-настоящему, волей-неволей разовьет у него фактор Икс, то есть сама 
вытянет из запасников души то, что нужно и что возможно. Так же точно, как и 
любая другая работа. Психологи давно уже пришли к выводу, что всякая профессия