приятные галлюцинации. Я находился на пляже, рядом были три милые девушки. 
Когда я вернулся к действительности (это случилось лишь после того, как 
погасили свет), то был удивлен, что рядом сидит только одна медсестра.
    Затем меня исследовали при помощи электроэнцефалографа — прибора, 
записывающего биотоки мозга. Для этого пригласили молодого человека, который 
пробовал укрепить электроды у меня на голове.
    —  Пожалуйста,  не  вертитесь так,  —   попросил  он меня.
    —  Да ведь я лежу, как колода, — обиделся я. — Чуть-чуть плаваю в воздухе, 
но очень спокойно, и вам это не должно мешать.
    Оказывается, я немилосердно вертелся, и лишь с большими усилиями мне 
удалось заставить себя пролежать без движения около четверти часа. Позднее мне 
говорили, что я лежал относительно спокойно лишь с минуту.
    Потом я начал без отдыха болтать. Сознавал это, по не мог остановиться.
    Меня вывели в коридор. Там обнаружилось, что я состою из двух людей. 
Главный, который находился примерно там, где и мое обычное «я», и другой, 
который был от меня слева. Мы могли общаться друг с другом с помощью передачи 
мыслей, но не голосом. Тот, что в середине, мое лучшее «я», был прекрасным 
человеком, сильным, решительным и ловким. Второй был, несомненно, человеком 
неприятным.
    «Может быть, выскочишь в окно?» — предложил он мне.
    Мысль показалась мне стоящей, и я как раз собирался ее осуществить, когда 
мое более сильное «я» вмешалось и ответило: «Не выдумывай. Не будь таким 
идиотом».
    —  Прошу отвезти меня домой, — потребовал я вдруг от экспериментаторов. 
Молодая женщина-врач согласилась отвезти меня на своей машине.  Я никому не 
говорил,   что   нас   было  двое.   Женщина  сказала,   чтобы я говорил, куда 
ехать. Как потом оказалось, мы ехали по моим указаниям  невероятно странным  
путем, хотя я знал дорогу наизусть. Ехали мы очень долго, но мне было    все    
равно.    Наступала    новая    фаза    действия ЛСД — фаза полного безразличия 
и апатии.
    Дома нас встретили жена и дети. Врач предупредил жену, что длительное время 
я буду невыносимо болтливым.
    —  Пойду прогуляюсь, — сказал я жене. — Держи детей от меня подальше, прошу 
тебя.
    Я не сказал ей, что у меня было непреодолимое желание обижать детей.
    —  А   можно   отпускать   тебя   одного?   —   спросила меня  жена,   
которая   была,  видимо,   поражена   случившимся.
    —  Я не смог бы в таком состоянии перейти на другую сторону улицы, — 
оправдывался я, — потому что совершенно не могу оценивать расстояния, так что 
меня сразу собьет машина.  Но я  намереваюсь обходить по кругу  наш  квартал   
по  одной  и  той  же  стороне,   все время сворачивая влево, и ты время от 
времени будешь видеть меня.
    Я отправился в путь. Эффект «гармошки» все еще сказывался, но мышцы 
функционировали нормально. Я не мог бы усидеть спокойно на месте, поэтому 
предпочитал ходить и имел, кстати, надежду, что прогулка ускорит мое 
возвращение к нормальному состоянию. Все это время я говорил сам с собой вслух.
    Вечером жена склонила меня к возвращению домой и даже к тому, чтобы я сел у 
кровати младшего сына и почитал ему. Мне казалось, что я здорово читаю, но 
позднее выяснилось, что читал я страшно медленно и невыразительно. После этого 
мы отправились к нашим знакомым ужинать.
    У меня все еще продолжались неприятные галлюцинации, но болтал я, как 
нанятый, и забавлял всю компанию. За десертом я заметил на крыше дома на 
противоположной стороне улицы маленького человечка
    — Там торчит маленький человечек, — сказал я. — Он держит в руке термометр. 
Мерит температуру дыма в трубе. Говорит, что она очень высокая. Мерит также 
массу дыма и горячего воздуха — словом, все, что выходит из трубы. Таким 
способом он может подсчитать количество тепла, которое достается небу.
    Хозяин слушал очень вежливо и с большим интересом.
    Затем жена отвезла меня домой, и я лег в постель.
    На следующее утро мне не хотелось вставать. Я находился в состоянии апатии 
и время от времени плакал, хотя и не чувствовал себя уж очень несчастным. Так 
себе. Коллеги приходили ко мне с визитами. Все были совершенно зеленые с ног до 
головы. Очень хотелось выскочить в окно, но не с целью самоубийства, а ради 
самого прыжка. Во мне уже не было двух людей. Увы, оставался лишь тот, 
неприятный, и всячески искушал меня.
    Я оставался в постели длительное время и только через две недели 
почувствовал, что уже здоров, хотя довольно апатичен и нервен. И уже было думал,
 что действие ЛСД прошло, как вдруг однажды утром появилось насекомое. Оно 
сидело на краю раковины, в ванне, огромное и грозное, а когда я дунул на него, 
начало делать странные движения и шипеть. Я был поражен и лишь спустя некоторое 
время понял, что это кусочек сгоревшей бумаги.
    Результаты ЛСД сказывались еще несколько месяцев. Я должен был принимать 
снотворное, хотя прежде спал как сурок. Мои нервы были в плачевном состоянии.
    Но сейчас почти все прошло. И если состояние, в котором я оказался, приняв 
одну тридцатимиллионную грамма ЛСД, было действительно шизофреническим 
состоянием, то сочувствие мое к людям, страдающим от этой болезни, возросло 
стократ».
    
    ЭКЗОТИКА И РЕАЛЬНОСТЬ