день занятий почувствовал себя сказочным богатырем.
Восходил буйный май. В парк — бегом! — в упоение ошалелых цветов, в сказку 
мускулистой земли!..
?— Аве, Цезарь, император, моритури те салю-тант! — приветственно прорычал Боб.
Он воздымался, опершись на костыль, меж двух хануриков, на углу, неподалеку от 
того заведения, где мы познакомились.
—  Браво, Антоха! Как самочувствие?
—  Во! — на ходу, дыхания не сбивая. — А ты?..
—  А я Царь Вселенной, Гробонапал Стотридцать-второй, Жизнь, Здоровье, Сила. Не 
отвлекайся!..
Прошла первая неделя триумфа. Пошла вторая.
И вот как-то под вечер, во время одного из упражнений, которые делал как по 
священному писанию, ни на йоту не отступая, — почувствовал: что-то во мне 
возмущается... что-то не помещается...
Что-то смещается... Все. Больше не могу.
—  БОЛЬШЕ НЕ МОГУ?.. А ГДЕ СИЛА ВОЛИ?!.. ...Тьфу! Вот же что отвлекает! — этот 
бренчащий
звук с улицы, эта гитара. Как мерзко, как низко жить на втором этаже!.. Ну?.. 
Кого же там принесло?..
В окно тихо вплывает Летающая Бутылка.
Винтообразно вращаясь, совершает мягкую посадку прямо на мой гимнастический 
коврик — и, сделав два оборота в положении на боку, — замирает.

Г/1/ig/t I: КАЛГАН
Четвертинка. Пустая.
Так филигранно ее вбросить могла только вдохновенная рука, и я уже знал, чья...
—  Лю-юк, привэээ! — послышался знакомый козлитон. — Кинь обратно, поймаю!.. 
Хва-а зубрить, пшшли лака-ать... Лю-юк!
Люк — это я, Антон Лялин, одна из моих старых дворовых кличек, не самая худшая. 
Козлитон, мастер вбрасывания стеклопосуды — Серега Макагонов по кличке Макак, 
он же Серый, он же Глиста Гондон-ная (это уже была не просто кликуха, а 
индивидуальная мордобойная провокация) — наш великий прикольщик и гитарист, 
тощий, прыщавый, длинный и ломкий как солитер, с девятого класса уже алкаш.
Под козлячий гогот я высунулся.
Наигрывая и приплясывая, внизу стояла компашка моих приятелей с двумя кисками, 
одну из которых я уже однажды примял пару раз, но потом она напрочь залегла под 
Каптелу, здоровущего хрипатого бугая, и он тоже был тут.
—  Давай, Люк, слышь. Выхиливай. Не хватает.
—  Чё не хватает?
—  Чё, чё! Башлей и тебя-а-ага-га-а-а... (Башли - по-тогдашнему деньги, сейчас 
это слово употребляется редко, бабки вместо него.)
—   Ну ща, ладно...
Мама была на вечерней смене (она у меня авиадиспетчер), поэтому пришлось 
самовольно вскрыть ее припасной кошелек, положив привычную записку: МАМ, ВЗЯЛ 
ДО СТИПЕНДИИ - и с терпким чувством осознанной необходимости отправиться в 
маленький, а может быть, и большой запой.
Извините, герр Мюллер...

СК&03НЯК 176
От хороших книг жизнь осложняется
...На восьмой день вышеозначенного мероприятия, прихватив «Систему Мюллера» и 
кое-что на последние, я потащился к Бобу.
Обложенный фолиантами, он сидел на своем диванчике. Пачки из-под «Беломора» 
кругом.
—   Погоди чуток... (Я первым делом хотел вытащить подкрепление.) Садись, 
отдохни... Горим, да? Финансы поют романсы?
—  Угу...
Я неловко присел, обвалив несколько книг.
—  Покойник перед смертью потел?
—  Потел.
—  Это хорошо. На что жалуется?
—   Скучища.
Боб поднял на меня свой фонарный глаз, задержал — и я почувствовал во лбу 
горячее уплотнение, словно вспух волдырь.
—   Не в коня корм? Желаем и рыбку съесть, и на ... сесть, а?..
—   Ну почему... Небольшой загул, отход от программы. Неужели нормальному парню 
нельзя...
—   Нормальных нет, коллега, пора эту пошлость из мозгов вывинтить. Разные 
степени временной приспособленности. Возьми шефа. (Речь шла о ныне покойном 
профессоре Верещанникове.) Шестьдесят восемь, выглядит на сорок пять, дымит 
крепкие, редко бывает трезвым. Расстройства настроения колоссальные. Если б 
клиникой не заведовал, вломали бы психопатию, не меньше. Ярко выраженный 
гипо-маньяк, но суть тонуса усматривает не в этом.
—  А в чем?

/77
—   Секрет Полишинеля. Ну, выставляй, что у тебя. Я выставил.
—  Погоди... ТЫ МЕНЯ УВАЖАЕШЬ?.. Серьезно.
—   Ну разуме...
—   БэПэ Калган для тебя, значит, авторитет?