Чем отличается пошлость от подлости?
Интересный путь прошло значение слова «пошлый». По Далю, изначально «пошлый» 
значило «старый», «давний», «древний», «исконный». Старая, торная, хоженая 
дорога — дорога пошлая, пошлялись изрядно по ней, и в такой дороге плохого 
ничего не усматривалось, напротив — надежная, приведет.
С какого-то времени, однако, появляется оттенок неодобрения: «пошлый» — значит 
уже «устарелый», «слишком общеизвестный», «недоевший», «избитый», «вышедший из 
употребления», а затем и «низкий», «грубый», «вульгарный», наконец, 
«неприличный».
Тепловатый привязчивый запашок, исходящий из несвежих продуктов... Именно — 
иначе как в обонятельных категориях суть пошлости не схватить. Пошлость пахнет 
подкисшим пивом и вчерашними газетами, от нее несет молью, духами, 
противозачаточными пилюлями. Можно учуять и пот тревожности, и самодовольство, 
и зависть, и не допускающую в себе сомнений добропорядочность...
Пошлость пахнет протухшей наивностью.
Качество противоположное (первозданность! свежесть!), пошлость, тем не менее, 
из наивности и происходит. Утрата наивности и есть, собственно, пошлость. 
Утрата не изъятием, а распадом.
Владения пошлости — все, что лежит между неведением и мудростью, между 
детскостью и гениальностью — все необозримые пространства недознания, 
недомыслия, недочувствия. Чудище обло!..
Жалким розовым язычком болтается в пасти его то, что, пожалуй, и пошляку в 
грустную минуту покажется пошлостью — пошлость похабная.
Перетекая сама в себя, в развитом виде пошлость

Г/1 АРА 4- ЕЩЕ ОДНА БЕСКОНЕЧНАЯ ЖИЗНЬ
являет собой классического глиста. Фантасмагория паразитизма. Самозарождение из 
всего и вся.
«Подними глаза, прохожий, мы с тобою так похожи...» Искушенный пошляк знает 
тебя как облупленного, навязывает тебе твой тошнотно знакомый образ, уверен в 
твоих реакциях, ожидает аплодисментов. Кто и когда мог противостоять опошлению?.
.
Радуемся и плачем от умиления, встретив родную пошлость посреди горных высот: 
ох, ну вот, слава богу, можно расслабиться и позволительно жить: он гений, но 
он такой же, как мы, даже хуже. Пошлость — ложь всякой правды, смерть всякой 
жизни.
Вот и придется с тобой на этом проститься, Жорик Оргаев. Я виноват за тебя. Не 
углядел твоей черной дыры, только инстинктивно отталкивался.
Бывают у всякого безмасочные мгновения. На каком-то симпозиуме мы столкнулись в 
туалете, обычное замешательство: ты издал некий «фых», я отвел взгляд, с тем и 
разошлись.
Вот в тот миг, странно ли, ты мне наконец и открылся. Глаза > тебя навечно 
испуганные: слепой голый ужас безлюбого существования, ПУСТОЕ МОКРОЕ МЕСТО, по 
той клятве точь-в-точь...
При гениальных счетно-психологических способностях полнейшее отсутствие слуха 
на искренность.
Ты не понимал свободы, не слышал ее. Живопись могла бы спасти, но не ухватился.
Самозащита твоя прошла много стадий, и теперь остается только определить 
конечное состояние.
Ты не болен и не здоров. Ты пошл.
Пошлость и подлость — расстояние в одну букву.
Убийцей тебя не считаю. Я сам. Не справился.
И на этом навечно прекращаю о тебе думать.

скъозмяк
326
С предком ночной разговор
...Время буксует, начинает медленно катиться назад, все быстрей... Рассвет 
зреет, проступает сквозь деревья, что напротив моего окна (в этот час с ними 
еще можно поговорить), прорезает занавесь... В это время из соседнего 
пространства всегда доносятся неудивляющие бредовые звуки: то ли кошка мяучит, 
то ли ребенок плачет,  то ли женщина стонет...
Это умирает ночь. Рассвет становится настырным, находчивым, с пулеметной 
голубизной, и ворона, все та же самая, опять спросонья нехорошо  выразилась,  
как-то  полтора раза.
Общежитие призраков открывается  на учет.
—  Уй-Я! Предок! Уй-Я-a-a!.. Ну где ты?..
—  Ан-Тон?.. Я не Уй-Я, я Ух-Ах, пора бы запомнить. Уй-Я был мой 
прапрапрапрапрапрапрапрапра-прапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапра-дедушка,
 не смей его беспокоить, он смерть как устал. Ну, чего тебе?
—   Поговорить надо.
—   Не дает покоя старику, что за болтун. Не говорить надо, а жить, я же тебя 
учил.
—   Не ворчи, я не долго. Неизвестно, кто из нас старше. Ты умер в двадцать 
восемь, а мне уже сорок с гаком. Ты не умел читать, не знал арифметики...
—  А ты не умеешь делать каменные топоры и бросать копье, не умеешь нюхать 
следы, есть не умеешь, • не есть не умеешь, спать не умеешь, не спать не умеешь,
 бегать разучился, добывать жен никогда не научишься. Ну иди, играй.
—  Подожди, а зачем ты жил?
—   Опять за свое?