так что стало слегка даже не по себе-что же, неужели все так уж ясно? Или
наоборот, так неясно... А вдруг и вопрос-обнаружит твою скрытую
активность...
   Д. С. тихо присел на край дивана, рядом с Нарциссовым. Съежился, стал
как бы невидимым. В это мгновение мне стало его вдруг ужасно жалко. Вот и
спрошу сейчас: жалость-это что, тоже форма проявления...
   Пускай глупо...
   - Можно мне? - поднялся Нарциссов.
   - Можно. Не обязательно вставать. Можно...
   - Дмитрий Сергеич... Вот я тут не совсем понял.
   Насчет изнанки трусости... Я могу говорить откровенно?
   - Тут все свои.
   - Хорошо... Допустим, человек по природе своей трус... Вот видите, не
могу...
   - Можете.
   - Ну... значит, так: я из категории равнодушных. Но главное, трус.
Объявляю всем присутствующим, что я трус. И вот сию минуту от страха
признаться в трусости...
   - Да ясно, ясно, - сердито буркнул Л. И. - Сами такие.
   - ..Ну так вот... Я хочу спросить: почему моя трусость... Мой подлый
страх никак не выворачивается в эту самую агрессивность... Я боюсь не
боли, нет, боли не боюсь. Однажды на спор с самим собой изжарил вот этот
палец на спиртовой горелке, видите - рубцы?
   Могу повторить... Я боюсь именно самого факта драки, участия в драке.
Боюсь и поражения, и победы, психически боюсь, понимаете?.. Один раз я,
так сказать, преодолел этот барьер, и что из этого вышло, страшно
вспомнить теперь... Все-таки расскажу... Четырнадцать лет мне было, отчим
был еще жив. Он воспитывал меня. Воспитывал более всего криком, а иногда и
оплеухами...
   И вот после одной такой безответной воспитательной оплеухи я поклялся
себе, что в следующий раз дам сдачи, дам изо всех сил, чего бы это ни
стоило. Ждал, готовился, даже провоцировал... Я уже был довольно крепкий
парень, на физическую слабость вообще никогда не мог пожаловаться. И вот
она пришла, эта долгожданная оплеуха, пришла, как всегда, неожиданно, как
раз в тот момент, когда я был апатичен и чисто автоматически сказал ему
что-то непочтительное - что именно и в ответ на что, забыл совершенно,
причем сразу же... И вот она, оплеуха, свежевыпеченная, горячая - а я стою
перед ним, как всегда, обалдело, щека звенит... И вдругвспомнил. И...
Дальнейшие кадры памяти походят на смутный и многократно сам себя
перевравший сон.
   Моя судорога, упирающаяся в его переносье, в упругий и хрупкий хрящ,
обтянутый живой желтоватой кожей, - и этот тихий тканевой вскрик,
беззвучный треск под костяшками... Тут же хлынула кровь, в два ручья...
Будто отворились шлюзы, будто ждала и не выдержала... И он заплакал - вы
понимаете? - он заплакал, слезы полились в такие же два ручья,
перемешались с кровью, и все это на пол, на пол, на стены... А он стоит и
фыркает, и пыхтит на месте, как паровоз, и вдруг забегал, забегал вокруг
меня и себя...
   Вот как теперь, бледно-приблизительно... Постигшее меня самоощущение...
   Дмитрий Сергеевич... Простите за натурализм... Он меня больше не
трогал. И не вспоминал... А через два месяца умер. Инфаркт...


   Болевой шок

   Все молчали. Д. С. медленно поднялся и
   Болевой шок (продолжение)
   все молчали. Д. С. медленно поднялся и
   Болевой шок (окончание)
   все молчали. Д. С. медленно поднялся и объявил семиминутный перерыв.
Курящим разрешил курить у окна, а Нарциссова увел с собой в кабинет. О чем
они там беседовали, никому не известно.


   В. Л.
   Мне известно,

   о чем говорили Доктор и Антуан. Речь шла о том, что Д. С. называет
ложным равнодушием и что в психиатрии именуется "болезненным душевным
бесчувствием" (нередкий спутник депрессий). Говорили также о ложной
трусости.
   Привожу часть диалога (с разрывами).
   А н т у а н. ..и раньше думал, а сегодня окончательно понял, что этой
сдачей сократил ему жизнь, убил фактически... Ведь в для него был
"объектом", да?.. А когда "объекта" не стало, когда отрубился - все это у
него пошло на себя, так ведь получилось? Разве не так?..
   Доктор. ..Все происходило в обоюдном ослеплении.
   Вина общая.
   А н т у а н. ..не покончу с собой только потому, что трус.
   Готов к любой пытке, лишь бы волочить эту бодягу и дальше. Боюсь