свободы, где каждый промах, если его выразить в математических терминах, дает 
структуру для анекдота, тематическое зерно для сонатного аллегро пли сюжет для 
романа. Уверял, будто Пи-футбол натолкнул его на идею карты...
        С шестого класса он начал составлять карту связи всего со всем. Карта 
зависимостей, взаимопереходов и аналогий наук, искусств, всех областей жизни и 
деятельности, всего-всего, вместе взятого...
        Ее нужно было как-то назвать, покороче, и он решил, что название «Эном» 
из упомянутой игры - подходящее.
        Вначале Эном этот представлял собой действительно подобие карты, с 
расчерченными координатами, материками и островами, с невероятным количеством 
разноцветных стрелок. Потом видоизменился: стрелок стало поменьше, зато 
появилось множество непонятных значков - шифров связей и переходов; наконец, от 
плоскостного изображения дело пошло к объемному - какие-то причудливые фигуры 
из пластилина, картона, проволоки...
        Вот возьмем, например, длинноухий вопрос (его эпитет, он любил так 
говорить: вопрос толстый, лохматый, хвостатый - вопросы для него были живыми 
существами), -длинноухий, значит, вопрос: почему одним нравится одна музыка, а 
другим - другая?
        Это область отчасти музыковедения, отчасти социологии, отчасти 
психологии... Показывал точку в системе координат, объяснял с ходу, что такое 
социология, то есть чем она должна быть, сколько у нее разных хитрых ветвей...
        В одну сторону отсюда пойдем к материку истории, не миновав континента 
философии и полуострова филологии; в другую - к океану естественных наук: 
биологии, физике... Математика, говорил, - это самая естественная из наук, язык 
Смысловой Вселенной...
        А вот идет извилистая дорожка к плоскогорью физиологии: чтобы 
разобраться, почему в ответ на одни и те же звуки возникают разные чувства, 
нужно понять, как человек чувствует, правда ведь?..
        Чтобы это узнать, надо узнать, как работают клетки вообще. Механизм 
клетки нельзя постичь, не уяснив происхождения жизни, а для этого надо влезть в 
геологию, геофизику, геохимию - в общем, в конгломерат наук о Земле; ну и 
конечно же, никак не обойти астрономии, во всем веере ее направлений - Земля 
есть небесное тело, ага?..
        И вот мы уже прошли от музыковедения к проблеме происхождения Вселенной,
 вот такие дела...
        
       Теснота мира
        
        - ...все-таки не понимаю, почему ваш вундеркинд учился вместе с вами, в 
обычной школе? Неужели родителям и учителям было неясно...
        - Спецшкол для профильно одаренных детей тогда еще не было, а настоящих 
школ для всесторонне одаренных нет и сейчас. Универсальность не давала ему 
права выбора занятия, как иным не дает недоразвитость...
        - А почему не перевели в старшие классы, экстерном? В институт 
какой-нибудь или в университет? Ведь в исключительных случаях...
        - Перевести пытались, и даже дважды. Сначала, почти сразу же, из нашего 
первого «Б» в какой-то далекий четвертый «А». Через две недели у матери хватило 
ума отказаться от этой затеи. Во-первых, ему там все равно было нечего делать. 
А во-вторых, четвероклассники над ним издевались. Не все, разумеется, но ведь 
достаточно и одного, а там нашлось целых двое, на переменах они его 
«допрашивали», используя разницу в весовых категориях.
        В шестом решали на педсовете, исключить ли из школы за аморальность 
(уточним дальше) или перевести сразу в десятый, чтобы побыстрее дать аттестат. 
Приходили тетеньки из РОНО, ушли в недоумении. Отправили в десятый, к «дядям 
Степам», как мы их звали. Дяди заставляли его решать самые трудные задачи, 
которые ему были так же неинтересны, как задачи шестого, а на переменах 
использовали в качестве метательного снаряда. Продержался недели три, потом с 
месяц проболел и вернулся к нам.
        - И как был встречен?
        - С радостью, разумеется. Еще бы, Академик вернулся. «Ну что, Кляча, 
уволили? Покажи аттестат». Без Академика нам, правду сказать, было скучновато.
        - А ему-то с вами, наверное, было скучно отчаянно?
        - Если представить себе самочувствие ананаса на овощной грядке, 
самолета среди самосвалов... Но на уроках можно украдкой читать, рисовать, 
думать, изучать язык - к восьмому он уже читал на японском... Сочинять музыку, 
разбирать шахматные партии...
        - Увлекался?
        - Да, одно время... Представляете, как мне было обидно? В шахматы ведь 
научил его играть я, тогдашний чемпион класса, не кто-нибудь, а у него даже 
своих шахмат не было. Но я не выиграл у него ни одной партии, только самую 
первую едва свел вничью. Особенно неприятно было, когда он доводил свое 
положение, казалось, до безнадежного, а потом начинал разгром или сразу мат. 
Издевательство. Я взял с него слово не играть со мной в поддавки...
        Быстро стал чемпионом школы, победителем каких-то межрайонных 
соревнований, получил первый разряд, играл уже вслепую, но потом вдруг 
решительно бросил - утверждал, что правила оскорбляют воображение, что ладья 
неуклюжа, ферзь кровожаден, король жалок... «Король не должен никого бить, а 
только отодвигать, зато после каждых трех шахов должен иметь право рождать 
фигуры. Пешка должна иметь право превращаться в короля...»
        - Ого... А музыке его где учили?