него не помню.
        - Что-что?..
        - Кукла, обыкновенная кукла. Не совсем, правда, обыкновенная... С ней, 
кстати, и связано приобретение заинтересовавшего вас головного убора. Состав 
взрывчатки остался мне неизвестным, но действие пришлось наблюдать. Эту куклу 
он изготовил в четвертом... Нет, в пятом, в период увлечения химией и очередных 
неприятностей...
        Академик хотел экспериментально проверить одну из гипотез в рамках 
долгосрочного исследования, тема которого в переводе с запятерского звучала 
приблизительно так: «Теория неуместности, или Основы употребления вещей и идей 
не по назначению» - в общем, что-то вроде универсальной теории изобретения, 
которая, как он смутно объяснил, должна была стать и одним из разделов теории 
превратностей судьбы. Взрывчатка в той кукле была смешная - слово, которое 
Академик часто употреблял вместо «хороший», «правильный», «справедливый»...
        «Понимаешь, Кастет, это ведь никакая не взрывчатка, я вычислил, это 
проще... Если это взорвется, то, значит, человек может летать без крыльев и без 
мотора, безо всего... за счет перераспределения силовых полей, смешно, А?..»
        Мы искали подходящее место для испытания. Из соображений конспирации и 
безопасности Кляча носил куклу с собой в портфеле.
        - В портфеле?..
        - Да, и эту идею подарил ему я. На том здравом основании, что в 
портфель к нему взрослые никогда не заглядывали, дневников и уроков не 
проверяли. Ио мы не учли одного обстоятельства.
        Одною из шуток, которою увлекались тогда мы все кроме Клячко, было 
подойти к товарищу, беззаботно державшему в руке портфель (ранцы тогда были еще 
редкостью), и внезапно вышибить ударом ноги. Операция называлась «проверка на 
вшивость» - на произнесшего пароль не полагалось сердиться: зазевался, пеняй на 
себя. Если портфель проверки не выдерживал, и из него выскакивало какое-нибудь 
содержимое вроде пенала, бутерброда или учебника, окружающие имели право 
поиграть этим содержимым в футбол - это называлось «Шарик, догони»...
        - А у нас «Бобик».
        - Ага... Ну так вот, в результате очередной «проверки» из портфеля 
Академика и выскочила эта самая кукла и покатилась по полу, а дело было в 
школьной раздевалке, после уроков. Кукла относилась к классу неваляшек 
обыкновенных, бывшая игрушка его сестры, только с начинкой, а голова служила 
предохранителем. Естественно, тут же начался «Шарик, догони», с комментариями, 
что вот Академик-то все еще в куклы играет (куклы служили ему и для других 
целей, об этом дальше) - бумс, бамс, пас налево, удар, еще удар - что-то 
зашипело...
        Дальше помню чей-то истошный вопль - то ли мой, то ли Клячко, - я лежу 
животом на кукле, Академик на мне, сверху еще человека два, толчок, сотрясение, 
еще сотрясение... «Мала куча, кидай лучше!» - «Трамбуй, баба, трамбуй, дед, 
заколдованный билет!..» - «Предохранитель. Держи предохранитель», - шепнул 
Клячко и обмяк: трехсекундный обморок, с ним бывало...
        Очутившись на улице, мы обнаружили, что Клячко потерял в свалке свою 
кепочку, эту вот самую, но мы, конечно, за ней не вернулись, а что было духу 
пустились бежать. «Стой, - вдруг остановился Клячко, абсолютно белый, с 
мигающим левым глазом. - Дай... дай и иди... Домой». Кукла была у меня, я не 
мог оторвать от нее рук и ответил ему пинком. Он порозовел. Пошли дальше 
прогулочным шагом.
        Портфели наши тоже остались в раздевалке, на другой день нам их вернули,
 а вот кепчонка исчезла надолго... В тот же вечер мы куклу эту взорвали на 
пустыре, за школой глухих - пострадали только ближайшие стекла...
        - Ничего себе куколка.
        - После этого он выбросил свои реактивы, но вскоре набрал еще больше. 
«Я не учел, что теория неуместности должна иметь неуместное подтверждение». 
        
       Ничейная бабушка
        
        В первый класс он явился неполных семи лет, с изрядными познаниями в 
классической литературе (которые я могу теперь оценить лишь по смутным 
воспоминаниям), со знанием наизусть всего Брема и с представлением о теории 
бесконечно малых. Кроме того, был автором около четырех десятков изобретений, 
подробно описанных в специальной тетради (я запомнил из них только некий 
универтаз, мухолет, охотничий велосипед особой конструкции, ботинки-самочинки, 
складные лыжи и надувной книжный шкаф), оригинальных иллюстраций к 
«Приключениям Тома Сойера», научного трактата «Психология кошек», оперы 
«Одуванчик», сказки «О том, как великий йог Вшивананда превратился в лошадь и 
что из этого вышло», многосерийного комикса «Сумасшедшая мышь» и прочая и 
прочая, включая книгу Синих Стихов. Толстая общая тетрадь со стихами, 
написанными синим карандашом, - стихи он писал только так. Один мне запомнился 
(не ручаюсь за полную точность).
        
        Про человечка, которого не услышали
        
        В морозный зимний вечер, когда легли мы спать,
        замерзший Человечек пришел в окно стучать.
        - Впустите! Дайте валенки!
        Стучал, стучал, стучал...
        Но он был слишком маленький. Никто не отвечал.