е. Мы устанавливаем  в  последующем  изложении,  что
невероятность всех  трех случаев  заключается  в  общем источнике  - природе
женщины.
     Предпринять  подобное исследование  можно следовательно  только  тогда,
когда кто-нибудь (не женщина) будет в состоянии сделать о женщине правильные
выводы. Таким  образом  первое  возражение  остается  в  силе,  но  так  как
опровержение его может  быть дано только позднее,  то  мы признаем за лучшее
оставить его  пока в  стороне. Я сделаю, впрочем,  лишь несколько замечаний.
Еще никогда (неужели это  тоже  следствие порабощения  мужчиной?), например,
беременная женщина не выразила своих ощущений и чувствований ни в стихах, ни
в мемуарах, ни  в гинекологическом сочинении, и это не может быть следствием
чрезмерного  стыда, ибо еще Шопенгауэр вполне справедливо  заметил, что  нет
ничего более несвойственного беременной женщине, чем стыд за свое положение.
Кроме того  есть  еще  возможность по  окончании  беременности  на основании
воспоминаний  о  психологической   жизни  этого  периода  сделать  известные
признания. Если все-таки чувство стыда
     удерживает первоначально от разного рода сообщений, то вследствие этого
мотив  отпадает,  так  как   интерес,  возбуждаемый  всюду  подобного   рода
откровенностью,  был  бы  достаточным  основанием нарушить молчание.  Однако
ничего  подобного  не происходит! Как  всегда  только  мужчины давали ценные
открытия из  области психического состояния  женщины, так и в данном  случае
только они описывали ощущения беременности. Как могли  они сделать это? Если
в последнее  время  увеличилось  количество  сведений,  даваемых  женщинами,
которые только на три четверти или наполовину женственны о своей психической
жизни, то рассказы эти трактуют больше о том мужском элементе, который в них
заключен, чем о настоящей женщине. Нам остается поэтому указать только одно:
именно  то,  что  есть  женственного  в   самих  мужчинах.  Принцип  половых
промежуточных форм является в данном случае  предпосылкой всякого правильном
суждения мужчины  о женщине. В дальнейшем, впрочем, следует  и ограничить, и
дополнить значение этом принципа. Ведь если его не принять  без ограничений,
то выйдет, что женственный мужчина в  состоянии лучше всего описать женщину,
то   есть  это  значит,  что  только  настоящая  женщина  лучше  всем  может
охарактеризовать себя, а это как раз и находится под сомнением.  Заметим при
этом, что  мужчина  может  иметь определенное количество  женственности,  не
причисляясь  при этом к половым  промежуточным формам. Тем более удивительно
тогда,  каким  образом  мужчина  может  создать  ценные положения  о природе
женщины.  При   несомненной  мужественности  многих   замечательных   людей,
прекрасно судивших о женщине, эту способность нельзя отрицать, по-видимому и
у  М, так что право мужчины судить о женщине составляет еще более переменную
проблему. Впоследствии  мы  не  будем  уже иметь  основания  обойти  решение
вопроса о принципиальном методологическом  сомнении в  таком праве, а  пока,
как уже сказано, оставляем его в стороне и  приступаем к исследованию самого
предмета. Прежде всего зададим себе следующий вопрос:
     в чем  состоит  существенное психологическое  различие между мужчиной и
женщиной? Хотели видеть это различие между  полами в  большей  интенсивности
полового  влечения  у мужчины, а отсюда вывести  и  все другие  различия, Не
говоря уже о  правильности  или  неправильности  такого утверждения, о  том,
насколько самое слово  "половое влечение" представляется вполне однозначущим
с действительно  измеримым,  самая правомерность такого  вывода представляет
большой вопрос.  Правда, во  всех античных и средневековых теориях о влиянии
"неудовлетворенной  матки"  женщины  и  "seminis  retenti"  у  мужчины  есть
некоторая  доля  истины.  Стало  быть,  не  только  в  наши  дни употребляли
излюбленную  фразу,  что  "все есть только  возвышенное  половое  влечение".
Однако  ни   одно  систематическое   исследование   не  может  сослаться  на
предчувствие  таких  шатких  связей.  И  до  сих пор еще не пытались  прочно
установить,  что  большая или  меньшая  сила  полового  влечения  связана  в
известной степени с другими качествами полов.
     Между тем самое  утверждение,  что  интенсивность полового влечения у М
больше,  чем  у  Ж,  неправильно.  Кроме   того  утверждали   ведь  и  прямо
противоположное, что тоже не верно. В действительности  сила  потребности  в
половом  акте   у  мужчин  с  одинаково  выраженной  мужественностью  всегда
различна,  точно  так  же,  как,  по-видимому,  и  у  женщин   с  одинаковым
содержанием  Ж. Среди мужчин  играют роль здесь совершенно другие основания,
которые мне удалось отчасти открыть. Их подробное исследование будет сделано
мной  в  другом  сочинении. Итак,  вопреки  многим  ходячим  воззрениям,  на
пылкости полового влечения  вовсе не основано различие полов. Такое различие
можно найти  в применении к  мужчине и женщине  двух аналитических моментов,
выдвинутых  Альбертом  Моллем  из  понятия  полового  влечения:  влечение  к
детумесценции  и контректации. Первое  -  результат чувства  неудовольствия,
вызванного большим скоплением зрелых половых клеток, второе есть потребность
в прикосновении к телу индивидуума, в котором видят свое половое дополнение.
Только М обладает влечением и к детумесценции, и к контректации, тогда как у
Ж стремление к детумесценции совершенно отсутствует. Это ясно из того, что в
половом акте не Ж отдает нечто  М, а наоборот: Ж удерживает, как свои, так и
мужские-выделения.  В анатомическом строении это выражено тем, что у мужчины
половые органы  выделены  на теле и потому они  не  имеют  форму  сосуда. По
крайней   мере,  в   этом  морфологическом  факте  можно   найти  намек   на
мужественность  детумесцентного  влечения,  не  связывая  с  этим,  конечно,
никаких  натурфилософских выводов.  Следующий факт доказывает отсутствие у Ж
влечения  к  детумесценции:  большинство  людей, имеющих  более 2/3  М,  без
исключения предавались в юности, на долгое  или  коро