ведет к бессмертию" [20]. 
Множественное "Я" не допускает однозначного толкования и не может быть ни 
объективировано, ни описано извне. 
Уже позитивистски натуралистическая психология практически устранила 
субстанциальное "Я", ограничив свою задачу изучением отдельных компонентов и 
образов самосознания. 
Превращение "самости" в объект не могло не вызвать протеста со стороны 
сторонников экзистенциального подхода к личности. По словам Киркегора, 
"самость" – "абстрактнейшая из всех вещей и одновременно самая конкретная, 
потому что она свобода" [21]. 
Экзистенциальная трактовка "Я" противостоит его овеществлению. "Человек как 
целое необъективируем, подчеркивает К.Ясперс. – Поскольку он объективируем, он 
есть предмет... но в качестве такового он никогда не есть он сам" [22]. 
Согласно Ясперсу, в наивном наличном бытии человек действует, мыслит и верит, 
"как все". Однако, поворачиваясь от мира вещей к самому себе, он воспринимает 
свои мотивы и чувства прежде всего с точки зрения того, сохраняется ли в них 
его чистота и подлинность. А поскольку любые объективации "Я" могут быть только 
частичными, личность может определить себя лишь отрицательно: "Я" не в моем 
теле, не в моих достижениях, не в моих чаяниях и т.д. 
По Хайдеггеру, "Я" – нечто, что "высказывается" в нас, оставаясь в то же время 
постоянно неизреченным и невысказанным. По Сартру, "Я" (ego) – не реальный 
субъект, а некоторая спроектированная в мир спонтанная возможность сознания 
[23]. 
Французский психоаналитик Ж.Лакан считает, что субъект не обладает автономным 
существованием и проявляет себя только в интерсубъективном диалоге с другим, 
причем смысл того, что говорится, зависит столько же от говорящего, сколько от 
слушателя. 
Такое радикальное упразднение онтологической реальности "Я" с точки зрения 
обыденного сознания выглядит парадоксом. Однако попробуем взглянуть на проблему 
в ином ракурсе, например с точки зрения авторства литературных текстов [24]. Мы 
привыкли думать, что автор любого текста – "реальное лицо", которое 
онтологически предшествует своему творению. Но всегда ли можно определить 
индивидуальное авторство? Разве история науки не пестрит спорами о приоритете, 
об авторстве идей и открытий? Дело не только в коллективности творчества и 
одновременном открытии разными людьми одних и тех же явлений. Кто, например, 
автор "Воли к власти"? Общеизвестно, что это сочинение Фр.Ницше. Известно, 
однако, и то, что рукопись философа была в ходе ее подготовки к изданию 
фальсифицирована его сестрой. Не значит ли это, что и репутация Ницше, 
основанная на этой книге, не вполне заслуженна? Однако "отменить" то, что уже 
стало фактом общественного сознания, невозможно. "Философ Ницше" в некотором 
смысле продукт книги, которую человек Ницше сочинил лишь частично. 
Следовательно, тезис, что человек-творец "предшествует" своему творению и 
существует независимо от него, должен восприниматься с известными оговорками. 
Идея монолитного субстанциального "Я", которому должно соответствовать такое же 
единое, цельное и непротиворечивое самосознание, подвергается сомнению не 
только в теоретическом, но и в обыденном сознании. 
Первыми столкнулись с этим психиатры, обнаружившие не просто рост числа так 
называемых "личностных расстройств", но и радикальное изменение их симптоматики,
 распространение таких синдромов, как кризис идентичности, "диффузное Я" и 
деперсонализация. 
Пациенты, с которыми имел дело в начале XX в. З.Фрейд, страдали главным образом 
от противоречий между усвоенными ими моральными запретами и нормами и 
собственными инстинктивными влечениями. Современный невротик, по свидетельству 
Э.Эриксона, напротив, ищет ответа на вопрос, во что он должен верить и кем он 
должен или мог бы стать [25]. Расщепленный на множество недостаточно 
интегрированных и кажущихся одинаково внешними ролей, буржуазный индивид 
испытывает острый дефицит устойчивости, тепла и интимности и не знает, в чем 
его подлинное "Я". 
Американские социологические типологии личности 50-60-х годов ("человек 
организации" У. Уайта, "одномерный человек" Г. Маркузе и т.п.) рассматривали 
это явление с отрицательной стороны, подчеркивая утрату личностной автономии, 
рост конформизма, ориентации не на внутренние, а на внешние ценности, 
идентификации с группой и устойчивыми социальными структурами. Особенно 
знаменательна в этом плане книга Д.Рисмена "Одинокая толпа". Рисмен утверждал, 
что в XIX в. преобладающим типом социального характера в США была личность, 
"ориентируемая изнутри" (inner-directed). Содержанием ее стремлений могли быть 
и жажда обогащения, и желание сделать карьеру, и религиозный аскетизм, но она 
характеризовалась устойчивостью жизненных ориентаций и целеустремленностью. В 
современной Америке, по Рисмену, преобладает другой тип человека – личность, 
"ориентирующаяся на других" (other-directed), которая не имеет устойчивых 
жизненных целей и идеалов, стремится, прежде всего, к "гармонии" с окружающими 
и старается любой ценой быть похожей на других. Этот человек-конформист 
настолько поддается внешним влияниям, что не только окружающие, но и сам он не 
знает, в чем же в конце концов состоит его подлинное "Я". Если психологический 
механизм личности, "ориентируемой изнутри", можно сравнить с гироскопом, то 
личность, "ориентирующаяся на других", как бы имеет внутри радар, чутко 
реагирующий на любые внешние сигналы. 
Хотя большинство американских социологов относилось в то время к конформизму и 
"одномерности" без особой симпатии, они склонны были признать эти тенденции 
неизбежными. Внутренние противоречия, множественность образов "Я" и