эластично. Не защищенное скорлупой, оно сравнительно легко разрушается, но не 
от внезапного удара, а медленно, поддаваясь давлению извне. Поскольку такое 
яйцо относительно аморфно, ему нельзя присвоить имя и переносить с места на 
место без сосуда. К нему легко пристает пыль, которую трудно удалить; зато 
через окружающую его мягкую пленку легко распознать начавшееся разложение. 
С этой точки зрения для европейца ("твердая личность") внутренний мир и 
собственное "Я" – нечто реально-осязаемое, а жизнь – поле битвы, где он 
реализует свои принципы. Японец гораздо больше озабочен сохранением своей 
"мягкой" идентичности, что обеспечивается принадлежностью к группе. Отсюда иная 
система ценностей. Лишенная "скорлупы" личность сравнительно легко меняет форму,
 приспосабливаясь к обстоятельствам, но, как только давление ослабевает, 
возвращается в исходное состояние. 
Конформизм, желание быть "как все", никогда не считался в Японии пороком. 
Счастье мыслится здесь как согласование внешней формы жизни с взглядами и 
оценкой окружающих. Это соответствует и этимологии слова "счастье" в японском 
языке ("счастье" – "сиавасэ" – производно от глаголов "суру" – "делать" и 
"авасэру" "соединять", "приноравливать", "приспосабливать"). С понятием "авасэ",
 приспособлением к собеседнику, связана и идея "освобождения от самости". 
Хотя японский язык имеет богатейший словарь эмоций, японцы не доверяют 
вербальному общению, считая слова помехой истинному взаимопониманию. По 
замечанию японского писателя Я. Кавабата, истина заключается не в том, что 
говорится, а в том, что подразумевается. 
Надо ли удивляться, что при сравнении самоописаний шести-, девяти- и 
четырнадцатилетних детей одиннадцати разных национальностей (американцев, 
французов, немцев, англо- и франко канадцев, турок, ливанцев, банту и др.), 
отвечавших на вопросы: "Кто ты такой?", "А еще кем ты являешься?", "Что еще ты 
можешь сказать о себе?", японские дети резко отличались от остальных 
использованием меньшего набора самохарактеристик, что было совершенно не 
связано с уровнем их умственного развития [43]. 
Развитие капитализма и урбанизация в Японии, особенно в послевоенный период, в 
известной мере подорвали многие традиционные личностные ценности. Сегодняшняя 
японская городская молодежь более эгоцентрична и придает больше значения 
мотивам личной самореализации, которые в прошлом символизировались бы в 
понятиях семейной принадлежности или лояльности к организации [44]. Меняется и 
стиль ее речевого поведения. Тем не менее, традиционная модель человека 
остается для многих сознательно выбранным или неосознанным образцом. 
Как видим, путь "от особи к личности" неоднозначен. Человечество имеет разные 
каноны личности, которые невозможно выстроить в единый генетический ряд – "от 
простого к сложному и от низшего к высшему". Сложное всегда многогранно, 
многообразно и проблематично. Выражение "личность в зеркале культуры" не 
означает, что один и тот же человек последовательно смотрится в одно и то же 
или в разные зеркала. Зеркало культуры – это история, которая не только 
отражает разных субъектов, но и формирует их, побуждая шлифовать, изменять и 
переделывать однажды увиденное. Поэтому культурология личности обязательно 
должна быть исторической. 
<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



Глава вторая
АНТИЧНОЕ НАСЛЕДИЕ
Много есть чудес на свете, 
Человек – их всех чудесней. 

Софокл 
Ни одна древняя цивилизация не изучалась так интенсивно, как античная Греция, и 
ни об одной не высказывалось столь противоположных суждений. Одни исследователи 
утверждают, что именно здесь впервые совершилось "открытие человека" и была 
осознана ценность человеческой личности, другие доказывают, что античное 
мировоззрение, ориентированное не на историю, а на космос, не имело ничего 
общего с гуманизмом и в древнегреческом языке не было даже слов для обозначения 
таких явлений, как личность, воля или совесть. Типичная греческая личность, 
отмечает американский исследователь А.Адкинс, не имела той прочной и устойчивой 
структуры, которая сегодня считается нормальной, это представляется ему тесно 
связанным со структурой и ценностями греческого общества, придававшего мало 
значения намерениям людей [1]. 
Чтобы разобраться, кто прав в этом затяжном споре, необходимо начать с 
уточнения вопросов. Прежде всего, о каких "древних греках" идет речь? Ведь мир 
гомеровского человека неэквивалентен миру человека перикловской или 
эллинистической эпохи. Далее, по каким источникам реконструируется этот мир? 
Мифология выражает его не так, как эпос, трагедия – иначе, чем лирика, 
философские трактаты – не так, как бытовые документы. Наконец, что имеется в 
виду под "открытием человека"? Генезис понятия "личность" и философских теорий 
человека? Или социальная автономизация индивида от общины? Или индивидуализация 
эмоциональных переживаний и мотивов? Или появление интроспекции и интроверсии, 
повышение интереса к собственному "Я"? 
Сторонники гуманистической интерпретации античности оценивают ее по результатам,
 а их научные оппоненты – по ее истокам и элементам. 
У своих истоков древнегреческая культура действительно так же безлична и 
непсихологична, как всякая иная архаика.