– В-веня, д-давай ту, – заикаясь, осипшим голосом просит Горемыкин, – про 
з-зеленоглазую, к-которая ждет.
Валю без смеха слушать невозможно.
– Расскажите, товарищ повар, какие чувства вы испытывали, когда тот грубиян 
нарушил ваше уединение? – вытаскивая блокнот и изображая из себя репортера, 
спрашивает Кузьмин.
– Пошел вон, хам! Не видишь, читаю! – подсказывает Осокин.
– В-всех б-без компота оставлю! – грозит Горемыкин. – М-мерзавцы!
Входит Кирюшкин и с глубоким подозрением смотрит на Веню, который делает 
честнейшие глаза.
– Твоя работа?
– Какая, дядь Вася? – наивным голосом спрашивает Веня. Часа два назад он извлек 
из знаменитого дяди-Васиного сундучка половину инструментов и сунул вместо них 
ржавую десятикилограммовую втулку.
– Сукин ты сын, паря, – благодушно говорит Кирюшкин, наливая себе кофе и 
присаживаясь. – Опыта у тебя мало, не так сработал. Мы, бывало, сюрприз в 
чемодан отзимовавшему товарищу подкладывали за пять минут до посадки, да сами 
его вещи в самолет вносили, чтоб по тяжести не догадался и не проверил. Мне, 
помню, таким манером здоровый камень на добрую память упаковали, чуть не 
надорвался, когда сундук из самолета, вытаскивал.
– Спасибо за совет, дядь Вася, – проникновенно благодарит Веня.
– Смотри, паря, прибью! – обещает Кирюшкин.
– Вам хорошо, – завистливо вздыхает Кузьмин, – есть что паковать, а наши 
вещички ищи теперь в бюро находок у Нептуна.
Груздев, Непомнящий, Осокин и Рахманов грустно кивают. Они бездомные, 
христарадничают – живут на подаяниях, у них даже своих зубных щеток не осталось.

– Эт-то т-тебе хорошо, – мстительно говорит Горемыкин, – т-тебе много не надо, 
од-ни штаны на двоих!
Эта история обещает стать фольклорной; месяц назад, когда станцию последний раз 
ломало, Кузьмин и Груздев в полной темноте вскочили с нар одеваться и сунули 
каждый по ноге в одни и те же брюки. Домик накренился – под ним прошла трещина, 
вокруг грохочет, ничего невозможно понять – светопреставление! Пока разобрались,
 от страха чуть богу души не отдали!
– Самолет!
Раздетые, мы выбегаем из кают-компании. Никакого самолета нет, ревет дизель. 
Кузьмин смеется: это он нас разыграл за напоминание об истории с брюками. Его 
беззлобно ругают – в такой обстановке разыграть нас ничего не стоит. Чтобы это 
понять, достаточно посмотреть, как Груздев и Рахманов играют в шахматы. Лучшие 
на станции специалисты по молниеносной игре, они сейчас невыносимо долго 
размышляют над каждым ходом, обвиняют друг друга в тугодумии, злятся, и 
(«Ленский пешкою ладью берет в рассеяньи свою») – Груздев чужим ферзем 
объявляет Рахманову мат! Что ж, все это знакомо и не раз пережито: в последний, 
быть может, день зимовки от полярника нельзя многого требовать, здесь, в 
кают-компании, только бренная его телесная оболочка, а душа и мысли – ох, как 
далеко. Я сам ни о чем путном не могу думать: устрой мне сейчас элементарный 
экзамен, вели изложить методику извлечения занозы из пальца – я позорно 
провалюсь. Сейчас большинство из нас не повторило бы в уме таблицу умножения.
Из радиорубки звонит Костя, ругает последними словами Рахманова: Белов требует 
погоду!
– Музыка! – Веня блаженно закатывает глаза и – речитативом: – Белов требует 
погоду! Кирюшкин смотрит на часы.
– Иди Дугина меняй… артист!
– Праздной публике – мое почтение! Веня берет разухабистый аккорд, вешает 
гитару на стену и уходит, но тут же вваливается обратно, держась за живот. 
Следом с двумя чемоданами и рюкзаком входит заспанный, но сияющий Шурик.
– Я готов! – докладывает он.
– Держите меня! – скулит Веня, валясь на пол и стуча по нему ногами.
Мы ничего не понимаем.
– К чему готов, Шурик? – ласково, как больного, спрашивает Груздев.
– Так ведь объявили посадку! – удивляется Шурик и, оглушенный общим хохотом, 
ошалело и с недоверием оглядывается. – Ой, неужели мне присни-и-лось?
Тут слышится хлопок – будто кто-то под ухом ударил в ладоши. Мы выбегаем из 
кают-компании.
– Слезай, братва, приехали!
Поперек бывшего разводья, нашей взлетно-посадочной полосы, расходилась широкая 
трещина.
СЕМЕНОВ – СВЕШНИКОВУ «В 04:40 расположении станции начались подвижки льда тчк 
Результате торошения разрушены основной аэродром медпункт кают-компания утонул 
трактор тчк Ходе спасательных работ получили травмы Груздев перелом ребра 
Осокин вывих плеча тчк Покидаем станцию выходим запасному аэродрому куда 
вылетели ЛИ-2 Белов Крутилин тчк Торосы подступили радиостанции связь прекращаю 
тчк Семенов».



ЧУТЬ ПОВЕРНУТЬ ГОЛОВУ

Люди спали. Семенов только-только загасил спиртовку, и в гроте было тепло. 
Тоскливо, по-волчьи, выла пурга, снег забивал щели в стенке, сложенной из,