– Вот кто стащил мой кожаный костюм! Сам отобрал его на складе, велел беречь – 
где еще на мой рост достанешь? Сергей, влепи своему доктору строгача за 
похищение спецодежды директора института!.. Привет тебе, дядя Вася, вот и 
довелось встретиться. Дошло до меня, что сундучок-то свой прихватил, а Машу 
забыл?
– Вот это сюрприз!
С восторженным лаем Кореш и Махно совершали немыслимые прыжки вокруг царственно 
невозмутимой лайки.
– Разве так представляются даме? – под общий смех пожурил Крутилин. – К ручке 
прикладывайтесь, чурбаны неотесанные, ножкой шаркайте! Лапша, поучи их этикету!
Приветливо зарычав, Лапша величественной трусцой отправилась изучать лагерь, а 
за ней почетным эскортом засеменили Кореш и Махно.
– Диспетчер аэропорта Сорокин на две недели одолжил, – пояснил Крутилин. – Под 
честное слово, что привезем обратно, и за арендную плату: десяток фирменных 
конвертов с печатями и подписями зимовочного состава.
– Кореш и Махно тоже распишутся!
– Да они Сорокину за Лапшу все свои коллекции отдадут!
– Выгружайте дизель поосторожнее, нового не дам, – предупредил Свешников и 
поискал глазами. – Новостей вам привез!.. Груздев, с тебя причитается, вот уже 
с неделю ты кандидат наук, утвердили. Сергей, письма и газеты у штурмана, а в 
этом чемодане посылка от Веры. Филатов, как рука?
– Забыл, какая болела, Петр Григорьич!
– Не втирай очки, месяц провалялся, директор все знает. Ну, пошли, Сергей, 
покажи свои владения.
– Григорьич, – с упреком сказал Белов. – Дай друга помять!
Семенов и Белов обнялись.
– Изобрази мыслителя. – Белов снял фотоаппарат. – Вера прослышала про твои 
ожоги, велела зафиксировать.
– В таком виде? – запротестовал Семенов, поглаживая багровые шрамы на лице. – 
Отвезешь прошлогоднюю. Или, еще лучше, нашу свадебную!
– Нет уж, такой кадр я не упущу. – Белов быстро щелкнул затвором. – Ящиком 
коньяка не выкупишь!
Свешников засмеялся.
– Этот шантажист снял меня, когда я приложился к ручке одной престарелой ученой 
дамы…
– … двадцати пяти лет, – с усмешкой уточнил Белов. – За тот кадр будешь поить 
меня до конца жизни! Ну, идите, а то у меня самолет растащат.
– Сначала на радиостанцию, – на ходу, делая большие шаги, сказал Свешников. – 
Отобью весточку домой и дам ЦУ в институт, чтобы знали: начальство не спит и 
все видит. Смотри, Сергей, антенны в изморози, того и гляди грохнутся под ее 
тяжестью.
– Каждый день сбиваем, Петр Григорьич.
– Твой район я несколько раз облетел, наметили с Колей запасные площадки, карта 
у него, – шагая, вдоль торосов, говорил Свешников. – Льдину ты в общем выбрал 
правильно. Вон молодые льды вокруг поломало, а твою многолетнюю только пощипало 
по краям да в двух местах чуточку развело. Но не зазнавайся, настоящей встряски 
она еще не испытала, зимние циклоны впереди. Зимой тебе помочь будет некому, 
сбросим на Новый год елку с пожеланиями – и будь здоров. Прожектор – круглые 
сутки, заготовь побольше мостков, клиперботы наготове держи, аварийные запасы 
рассредоточь. – Свешников покосился на Семенова. – Не морщи нос, сам знаю, что 
знаешь… Нет, не могу пройти мимо гидрологии, давай навестим Ковалева.
Свешников нагнулся и с трудом протиснулся в гидрологическую палатку, половину 
площади которой занимала квадратная, метр на метр, лунка.
– Вот где рыбу удить! – Он подмигнул Ковалеву. – Тепло, конкуренты под боком не 
орут. Какие глубины?
– Резкий подъем. – Ковалев протянул Свешникову журнал. – Вчера было три тысячи 
четыреста метров, а сегодня тысяча двести семьдесят,
– Вползли на хребет Ломоносова, – удовлетворенно констатировал Свешников. – У 
нас с тобой, Сергей, в этом приполюсном районе минимальная глубина была – 
помнишь? – тысяча двести двадцать пять метров. А через двое суток – четыре 
километра! Район исключительно интересный, циркуляция атлантических вод в 
Арктическом бассейне изучена еще недостаточно, а хребет Ломоносова – помнишь 
наши споры, Сергей? – оказывает на нее существеннейшее влияние. Так что учти, 
Олег, твои данные в институте ждут с нетерпением, делом занимайся, а не 
рыбалкой.
– Да я… – возмутился Ковалев.
– Начальству, Олег, не возражают, перед ним должно трепетать! А помнишь, Сергей,
 как у нас в лунке морж прописался? Вхожу и вижу: торчит из океана усатая морда 
с клыками. – Решил – дьявольское наваждение. Трудно одному здесь ковыряться, 
Олег?
– Доктор у него на подхвате, – подсказал Семенов. – Вечным двигателем работает 
– лебедку вертит. Вот установим дизеля…
– А метеорологу кто помогает?
– Тот же Бармин. И еще прирабатывает мальчиком на камбузе.
– Надо, он и трактор заменяет, – вставил Ковалев.
– Ловко устроился, хитрец, на одной ставке за четверых, – похвалил Свешников. – 
А ты, Сергей, жаловался, тебя штатом обидели. Рекомендую Муравьеву, чтобы еще 
две-три единицы сократил, пусть доктор за мой кожаный костюм отрабатывает!
Они выбрались из палатки и направились к радиостанции. Возле длинного крытого 
фанерой магнитного павильона склонился над теодолитом Груздев. Увидев