– А вообще как? Шарики в глазах не прыгают?
– Еще нет. Но и в футбол играть не хочется.
– И не захочется. У нас только док психованный, в пинг-понг напарников искать 
будет. Силы девать некуда, гирей зарядку делает
– Саша – мужик что надо, – возразил Филатов – На Льдине, сам знаешь, лучшим 
грузчиком был. А ты чего на него хвост поднял?
– Некультурно выражаешься, Веня. Мне с твоим Сашей делить нечего, разные 
учебные заведения кончали. Я в его клистирных трубках не разбираюсь, а он в 
моих дизелях.
– Что-то я тебя не пойму, Женька. Ласковый такой, в глаза всем улыбаешься, а в 
кармане фигу показываешь.
– Грубый ты человек, Филатов. – Дугин поднялся. – Кончай перекур. Я вниз 
спущусь, принимать буду. Носом дыши, слышишь? И нагибайся так, будто пузо у 
тебя выросло, медленно, понял?
– Проинструктировали, – отмахнулся Филатов. – Ну, принимай.
Аккумуляторы были тяжелые, двухпудовые. Первый из них Дугин принял на руки, как 
ребенка прижал к груди, осторожно нагнулся и положил на волокушу. С непривычки 
даже кровь в голову хлынула, с трудом отдышался.
– Может, подождем со вторым? – предложил Филатов.
– А чего ждать, давай.
Дугин, чтобы стать повыше, влез на связку спальных мешков и только принял 
второй аккумулятор, как мешки вдруг поехали изпод ног. Дугин покачнулся, 
аккумулятор выскользнул и с грохотом упал на волокушу.
– Цел? – испугался Филатов.
– Что с ним сделается? – Дугин укутал аккумуляторы спальными мешками. – Все, 
что ли?
– Ящик еще с бифштексами. Да ты разверни, посмотри.
– Бифштексы?
– Какие там бифштексы, я про аккумулятор.
– Никуда он не денется, подавай ящик.
– Держи.
– А теперь все сюда. Белов подошел к флагштоку – Ваня, камеру отогрел? Снимешь 
церемонию подъема флага зови свою кодлу, Сергей!
– Только побыстрее-Бортмеханик Самохин взглянул на часы. – Сорок минут стоим, 
моторы застынут, Николай Кузьмич!
– Быстрее не выйдет, сказал Семенов. – Рановато, Коля, флаг поднимать.
– Почему это? – с деланным удивлением спросил Крутилин.
– Будто не знаешь, Ваня. Станция оживет, выйдем в эфиртогда и поднимем.
– Бюрократ же ты, Серега! – возмугился Белов– Не разводи канитель, поднимай 
флаг, чинуша!
– Это я чинуша? – засмеялся Семенов – Не проси, Коля, не стану традицию 
нарушать.
– Даже ради друга? – забросил удочку Белов – Который, не щадя своей драгоценной 
жизни, приволок тебя в эту чертову дыру?
– Именно так, подтвердил Семенов. – Голый перед тобой разденусь – снимай, а 
флаг поднимем, когда отобью первую морзянку.
– Тьфу! – Белов под общий смех сдернул подшлемник, вытер слюну. – Такого кадра 
лишил, собака!
– А где Волосан? – спохватился Бармнн.
– Дрыхнет на моем кресле, – сообщил Крутилин.
– Оставайся с нами, пусть летит вторым пилотом, – предложил Бармин. – За тебя 
вполне сработает!
– Моторы, Николай Кузьмич, – напомнил Самохин.
– Все, братва, летим! – Белов знаком успокоил бортмеханика – Ну, Серега, ну, 
бюрократ! Далай обнимемся, что ли? Снимай, Ваня, всетаки тоже кадр не из 
последних!
– Ради кадра? – с притворным негодованием спросил Семенов. – А вот и Волосан, с 
ним и обнимайся.
Летчики помогли подтащить волокушу к дому, стали прощаться.
– С завтрашнего дня, Сергей, начинаем рейсы двумя бортами, – пообещал Белов. – 
Так оставить тебе на денек охотника за пингвинами?
– Конечно, веселее открывать зимовку.
– С одним условием: без меня флаг не поднимать! Нету еще такого кадра в моей 
коллекции, понял?
– Попутною ветра, Коля!
– Лучше никакого. Ну, до связи!
– До связи, дружище!



«Беда, Николаич…»

Нигде в другом обитаемом месте Земли нет такого обилия света, как на Востоке в 
полярный день.
Удивительная вещь! Солнце почти что в зените, оно заливает купол таким 
нестерпимым светом, что без темных очков и шагу не сделаешь; прозрачнейший 
воздух весь пронизан пляшущими лучами, и эта ясно видимая веселая пляска 
создает столь убедительную иллюзию тепла, что так и хочется раздеться, 
позагорать. Только не верь этому ощущению, оно сплошной обман. Слишком белый, 
самый девственный на Земле снег, возгордившись своей несравненной чистотой,