пятнадцать. Виной тому были не всевозможные инструменты и не сотни пластинок на 
стендах, а продавщица, юная негритянская мадонна с такими глазами, от одного 
взгляда которых хотелось лет на двадцать помолодеть. Она, видимо, привыкла к 
томным вздохам покупателей и не очень обращала на них внимание, в отличие от ее 
компаньона, двухметрового негра с челюстью чемпиона по боксу и кулаками 
размером с арбуз. Один из них он и показал мне, когда убедился, что объектом 
моего внимания является отнюдь не разложенный на полках товар. Я мысленно 
представил себе, какие катастрофические последствия для моего организма может 
иметь более близкое знакомство с этим кулаком, и, соблюдая максимум достоинства,
 ретировался.
Затем мы посетили президентский дворец – одну из главных достопримечательностей 
Дакара, У металлической узорчатой ограды стояли на часах два одетых в красные 
мундиры гвардейца. Нас они встретили дружелюбно, но не торопились бежать за 
президентом – видимо, устав не позволял покидать пост без разводящего. Зато нам 
было разрешено без помех глазеть на двор перед дворцом, где с исключительной 
важностью прогуливались большие длиннохвостые птицы, поменьше страуса, но 
побольше курицы. Одним словом, павлины или что-то в этом роде.
Повидать президента Сенгора нам не удалось. Человек он занятой, не только 
руководит страной, но и пишет стихи: Сенгор, безусловно, один из крупнейших 
поэтов Африки. Забот у президента, сами понимаете, хватает. Несколько лет 
страну преследуют засухи, промышленность разбита слабо и нужд республики никак 
не удовлетворяет, непомерно большую роль в экономике продолжает играть 
иностранный капитал, который не склонен поощрять стремление Сенегала к 
индустриализации… Словом, заботы у президента – сплошная проза.
Магазины в центре Дакара совершенно европейские, их прилавки – выставки 
изобилия для тех, у кого есть деньги платить. А для тех, у кого в кармане 
прогуливается ветер, существует крытый рынок – огромное сооружение, внутри 
которого галдят, ссорятся, зазывают покупателей, торгуются, просто глазеют, 
едят, гоняются за воришками и на все голоса рекламируют свой товар тысячи почти 
голых, полуголых, одетых в тряпье и обтянутых нарядными ситцами чернокожих 
людей. Много видел разных рынков, но такого еще не приходилось. Здесь можно 
купить все: свежих тунцов и протухшую акулу, креветок и крабов, говядину и 
арахис, бананы и огурцы, штаны и золотое кольцо из меди самой высокой пробы, 
барабан неизвестного шамана и ожерелье из раковин, шкуру удава и талисман из 
кожи крокодила.
Мое внимание привлекла молодая негритянка, гордо восседавшая на терриконе 
овощей. У нее были взбитые курчавые волосы, огромные продолговатые глаза и 
посадка головы а-ля Нефертити. Она щедро рассыпала ослепительно белозубые 
улыбки. Когда я попросил разрешения ее сфотографировать, она потребовала взамен 
купить у нее пудовую вязанку лука. Сделка показалась мне нерентабельной, и я 
откланялся.
Отдохнув и пообедав на судне, мы собрались было снова на экскурсию по городу, и 
тут на причал к борту «Королева» подъехала машина. В ее очертаниях было что-то 
знакомое и родное. Ба, конечно, «Москвич»! Ребята высыпали на причал – брать 
интервью у водителя, средних лет упитанного иностранца в больших роговых очках, 
и пассажирки, миловидной брюнетки.
– Вы говорите по-английски?
– И по-русски тоже, – ответил водитель.

Это был Юрий Евгеньевич Сергеев, руководитель бюро АПН в Дакаре, к которому у 
меня было письмо от общего московского приятеля. Сергеев и его жена Нелли 
прочитали письмо, потом с наслаждением поели настоящего флотского борща в 
кают-компании и сделали чрезвычайно важное заявление о том, что они, равно как 
и их машина, находятся в нашем распоряжении. День, однако, уже перевалил на 
вторую половину, и потому на сегодня они предлагают только одно мероприятие: 
осмотр «Золотой деревни».
Оказалось, это экзотическое название носит находящийся в нескольких километрах 
от города центр кустарных промыслов, по которому с разинутыми от восхищения 
ртами бродили десятки туристов.
А поводов для восхищения было здесь предостаточно. Пишу эти строки, смотрю на 
отличные фотографии, которые сделал Вилли, и даже сердце замирает; до чего 
талантливый народ – сенегальские ремесленники!
Больше всего впечатляли изделия из черного, железного и красного дерева. 
Причудливые маски, корабли с гребцами, слоны, верблюды, антилопы, танцующие 
фигурки – и такой тонкой работы, что даже поражаешься, что все эти вещи ты 
видишь не в музее за стеклом, а на топором сколоченных прилавках и можешь 
трогать их руками, торговаться и даже купить. А на табуретках, на корточках и 
просто на земле сидят полуодетые негры и на твоих глазах из бесформенных кусков 
дерева творят чудо. Чистая работа, без обмана.
Прекрасны и ювелирные изделия – кольца, брелоки, разные украшения из ажурного 
золота и серебра, сумки и ремни из крокодильей и змеиной кожи.
Да ни в одном музее такого не увидишь!
Конечно, опытный глаз определит, где поделка, а где подлинное произведение 
искусства. Сергеевы, которые много лет прожили в Африке и собрали большую 
коллекцию масок, равнодушно проходили мимо одних прилавков и подолгу стояли у 
других. С особым уважением они беседовали с гордым, даже надменным мастером, 
который никого к себе не зазывал и не тянул за руки. Цены у него высокие, 
предложения о скидках он пропускает мимо ушей, но истинные знатоки покупают 
только у него.
Зато с другими мастерами торговаться можно и нужно. Увидев покупателя с