Я тогда плавал на «Прибое». Как-то после выдачи я долго не притрагивался к 
своей бутылке, а ребята все ходили вокруг, намекали. Неспроста, думаю. Так и 
есть, откупорил бутылку – а в ней вода. Посмеялся, конечно, вместе со всеми, а 
про себя затаил хамство.
Дело было перед Новым годом. Собрал я одиннадцать пустых бутылок, по числу 
ребят в нашей компании, и хорошенько над ними потрудился. Ночами работал, 
недосыпал, но заполнил их удивительно похожей на вино смесью – морская вода 
плюс чай, очень аккуратно закупорил пробками и надел колпачки. Потом запаковал 
бутылки в ящик и договорился с артельщиком, что положенное нашим ребятам вино 
он отдаст мне, а этот ящик ~ им. И вот под Новый год они притащили ящик в каюту,
 нетерпеливо приготовили закуску и, блаженные, уселись за стол. Разлили по 
стаканам первую бутылку, залпом выпили – и застыли с перекошенными лицами. 
Однако нашлись, засмеялись: «Здорово, Костя, ты нам отомстил, ха-ха!» Никому и 
в голову не пришло проверить вторую бутылку: наполнили стаканы, выпили – и у 
всех глаза на лоб. Я выскочил из каюты, чтобы наплакаться вдоволь на свежем 
воздухе, а возвратился – все злые, никто на меня не смотрит. Оказывается, 
остальные бутылки, не проверяя, выбросили за борт. Я схватился за голову: «Что 
вы наделали! С водой были толь ко две бутылки, остальные настоящие!» Тут 
начались такие стенания, что я пожалел несчастных и выставил припрятанный ящик…
– Летит! – подпрыгнув, закричал Валентин. – Прозевали…
Внезапно возникнув из облака, над нами, покачивая крыльями, с ревом промчался 
«ИЛ-18».
Не успели мы выразить сочувствие обескураженным операторам, как со швартовой 
палубы послышался взрыв проклятий. Мы поспешили туда и стали свидетелями 
волнующего поединка между Ткаченко и акулой.
Когда выдавалась свободная минута, Ткаченко забрасывал удочку, а рыба, которая 
понимала, что времени у начальника экспедиции в обрез, спешила проглотить 
наживу. Везло ему сказочно: за последние дни, не затратив и часа, Ткаченко 
поймал несколько тунцов, в том числе одного весом в двенадцать килограммов. Но 
сегодня какая-то блудная акула поклялась вывести начальника из себя: с утра она 
вертелась возле судна и не только отпугивала тунцов, но и трижды съедала 
приготовленное для них угощение, причем вместе с крючками и леской.
На карту был поставлен престиж рыбака, и Ткаченко, забыв про тунцов, объявил 
акуле бесяощадную войну на уничтожение. С этой целью он принес на швартовую 
палубу пугающих размеров австралийское ружье для подводной охоты с метровым 
гарпуном и на тросе, способном выдержать полтонны, забросил в воду насаженный 
на крюк кусок мяса. Но акула, видимо, насытилась тремя крючками и теперь лениво 
плавала на почтительном отдалении. Ткаченко поглядывал на часы и даже стонал от 
нетерпения: вот-вот должны были начаться переговоры по радиотелефону. Наконец, 
акула осознала, что срывает важное мероприятие, и начала делать концентрические 
круги вокруг приманки. «Ну, еще немножко!» – умолял Ткаченко, прицеливаясь. Но 
стрелять ему не пришлось; акула стремительно метнулась к приманке и проглотила 
ее вместе с крюком. «Вира!» – приказал Ткаченко, и двое добровольных помощников 
натянули завязанный через блок трос. С виду акула была не больше двух метров, 
но очень здоровая, и за жизнь она боролась отчаянно. Даже когда удалось 
набросить на ее хвост лассо, она продолжала биться со страшной силой, поднимая 
целые фонтаны брызг, а когда шлепнулась на палубу, то начала такую пляску, что 
все разбежались в разные стороны. Подождав, пока она утихомирится, мы подошли 
поближе и стали спорить, каких она размеров. Я считал, что два метра, а Вилли 
полагал, что я преувеличиваю. «Ну, ляг рядом с ней, – уговаривал он, – вот 
увидишь, она не длиннее тебя!» В это время акула открыла пасть, и я поспешно 
признал, что Вилли совершенно прав. Кстати говоря, из этой пасти были извлечены 
те самые крючки, которые стали поводом для битвы. Вот какие ничтожные причины 
лежат иногда в основе больших событий!
Утром по судовой трансляции разнеслось привычное, всеми дружно проклинаемое: 
«Подъем!» Чтобы подсластить пилюлю, старпом – а это была его вахта – слегка 
разбавил побудку юмором; «Команде – вставать, кальмаров ловить! „ Что-то уж 
очень тяжело было вставать, но порядок есть порядок. Бормоча про себя бодрые и 
жизнеутверждающие слова, я сполз с койки и приступил к зарядке. Но едва лишь 
моя нота взметнулась к потолку, из динамика послышалось: «Прошу извинить, 
продолжайте спать, сейчас шесть утра“.
От огорчения я долго не мог уснуть, а когда удалось забыться, динамик вновь 
энергично напомнил, что нет полного счастья на земле.
Интересно, кто изобрел побудку? Бьюсь об заклад, что этот благодетель 
человечества пожелал остаться неизвестным.
Так что день начался весело и так же продолжался. После завтрака повсюду 
слышалось: «И-а-а! И-а-а!» – впервые в этом рейсе повара приготовили овсяную 
кашу. И третий сюрприз, самый главный; сегодня у нас субботник. Впрочем, по 
календарю среда, и субботник переименован Б аврал, Мы – Ковтанюк, старпом 
Борисов, Шарапов, Пушистов, Братковский, кинооператоры, инженер Белоусов и я– 
вышли мыть палубу. В последний момент в наши ряды влилось мощное пополнение в 
лице Воробышкина. Он тут же высмеял дедовские методы мытья палубы и предложил 
истинно научный способ, заключающийся в том, что следует дождаться тропического 
ливня, который смоет всю грязь без помощи человека. Старпом внимательно 
выслушал Воробышкина, благожелательно кивнул и вручил ему швабру, Ну и 
работенка, скажу я вам-драить палубу под раскаленным добела солнцем! Сначала мы 
поливали ее содовым раствором, прохаживались по ней скребками, потом, дважды, 
проволочными щетками, потом обычными, волосяными – и так до сотого пота, 
который ручьями струился со всего тела в резиновые сапоги. А старпом обмывал 
палубу из шланга и покрикивал: – Кто здесь драил? Халтура! Всех без вина