|
быстротой покидающих Петину голову. Коренной сибиряк, выросший в деревне, Петя
обожает Сибирь, физический труд на свежем воздухе, науку и своего шефа
академика Марчука, про которого может рассказывать часами. В двадцать восемь
лет Петя уже заведует лабораторией и ведет самостоятельную научную программу –
совсем не мало для человека, поднявшегося по ступенькам науки без посторонней
помощи. Он бесспорно умен, общителен и обладает хорошим чувством юмора – весьма
привлекательное сочетание.
Еще одно прекрасное качество нашлось у Пети – доброта. Когда он узнал, что я не
имею к науке вообще и к его любимой метеорологии в частности никакого отношения,
он отнесся ко мне с редкостной снисходительностью. Бывает, утешал он, что и
литераторы приносят людям некоторую пользу. Да, да, безусловно бывает. И вообще
уважения достоин каждый человек, хорошо делающий свою работу.
Не всем же быть учеными, кому-то нужно и книжки писать, закончил он,
сочувственно глядя на меня.
Я тут же решил, что Петя именно тот человек, который может ввести меня в курс
дела, и попросил его популярно изложить суть нашей программы. Петя с
готовностью согласился, подумал, с чего начать, и спросил, что я знаю о
воздушных течениях. Я уклончиво ответил, что воздушные течения – это не мой
конек, но кое-что о них мне известно. Например, что в отличие от морских
течений они состоят из воздуха. Петя чуточку изменился в лице и поинтересовался,
каково мое отношение к математическому моделированию атмосферных процессов. Я
честно признался, что своего окончательного отношения к этому моделированию еще
не выработал, поскольку слышу о нем первый раз в жизни. Петя почему-то стал
нервничать, протер очки и тихо осведомился, какие монографии о взаимодействии
океана и атмосферы я проштудировал. Я чуть было не выпалил, что крупнейшими
авторитетами по этому вопросу считаю Джека Лондона и Майна Рида, но подумал,
что такой ответ может Петю не удовлетворить.
Поэтому я ограничился заявлением, что, по моему глубокому убеждению, такое
взаимодействие имеет место. В самом деле, продолжал я развивать свою мысль, а
почему бы и нет? С одной стороны – океан, а с другой – атмосфера. Что им еще
делать, если не взаимодействовать? Со скуки помрешь!
Петя поспешно согласился с этой мыслью и заметил, что его скромные познания
вряд ли расширят мой кругозор. Он очень извиняется, но столь интенсивная
научная беседа его несколько утомила.
К тому же у него сильно разболелась голова и ему нужно срочно принять таблетку
анальгина. На том мы и расстались. Уж эти мне ученые!
В отличие от Пушистова Виталий Сергеевич Красюк не заводил меня в дебри науки.
Он старше Пети, опытнее его и сразу понял, что его ждет на этом тернистом пути.
Виталий Сергеевич, или Вилли, как его зовут друзья, – кандидат наук, океанолог.
Он уже давно москвич, но родился и получил образование в Одессе, которую любит
преданно и самозабвенно.
– Океан, течения, атмосфера… – – Вилли пренебрежительно махнул рукой. – Я вам
дам учебник, сами почитаете… Лучше я расскажу вам об Одессе. Вы, конечно, были
в Одессе и знаете лестницу и Дюка…
Вилли высокий, чуть сутулый, любознательный и веселый. Его одесская тема
неистощима, мы ею будем обеспечены на все плавание.
Вилли это гарантирует. А как-нибудь потом он расскажет про течения, а еще лучше
про Нефтяные Камни, на которых он провел несколько лет, про Париж, Бордо и
Лондон, где он был на конференциях, и про многое другое, а сейчас ему некогда,
нужно работать.
В поисках собеседников я отправляюсь на корму, но море немного штормит, баллов
под пять, накрапывает дождик, и корма, главный судовой клуб и «вечевая площадь»,
пустынна. Что ж, море тоже собеседник, причем из самых лучших. Оно умеет
слушать, не перебивая и ничем не проявляя недовольства и скуки. Какая жалость,
что только слушать, сколько бы оно – могло рассказать! Оно знает главную тайну
бытия – как зародилась жизнь. Люди могут выдвигать гипотезы и строить теории, а
море знает. Как сказал не помню кто: «Люди кружатся и гадают, а тайна сидит в
середине и знает». Сто лет назад многие были шокированы, когда им дали понять,
что их предки резвились на деревьях, цепляясь хвостами за сучья. Теперь уже
родство с обезьяной никого не оскорбляет; объявились куда менее почтенные
предки; ведь, по общепринятой гипотезе, жизнь-то зародилась в океане. А раз так,
то можно представить себе, что именно оттуда миллиарды лет назад выбрались на
сушу существа, дерзко решившие рано или поздно стать человеком. Вообразите,
какой-нибудь высокочтимый лорд вылавливает из пруда не просто карпа, а своего
дальнего родственника! И карп с упреком говорит: «Постыдился бы! Мы с тобой
одной крови – ты и я». Рехнуться можно!
Человечество вышло из моря и понемногу возвращается к нему.
Пока только в фантастике, а пройдет сто, пятьсот, тысяча лет – и там, где
плещутся волны океана, появятся плавучие города и страны, люди-амфибии заселят
Маракотовы бездны. Море необъятно, оно всех примет и прокормит…
От дальнейших туманных мыслей меня отвлекает появление «бога погоды» – шефа
синоптиков Александра Васильевича Шарапова.
Как только погода портится, Александр Васильевич становится самым популярным на
судне человеком: у него всегда можно узнать свежие новости. А одна новость
может оказаться чрезвычайно злободневной.
Дело в том, что в полутора тысячах миль от нас образовался тайфун.
Несколько дней подряд на диспетчерских совещаниях все с растущим интересом
следили по синоптическим картам за его движением. Сначала он, как доложил
Шарапов, сместился на северо-запад, параллельно нашему курсу, и все успокоились.
Потом тайфун стал отклоняться на север, и все засуетились, потому что мощность
|
|