Мы рассуждали о призвании учёного.
– Трудно, и наверное бессмысленно определять, какой тип учёного больше 
соответствует современной науке, – говорил Алексей Фёдорович. – Мы преклоняемся 
перед Шмидтом времён организации Арктики и перед Шмидтом периода создания 
космической гипотезы. Каждому своё: один не выходит из кабинета, считая, что 
при данном уровне науки не обязательно заниматься чёрной работой на месте 
событий; другой все хочет увидеть своими глазами, пощупать своими руками и лишь 
потом изложить на бумаге свои мысли. Не стану скрывать своих симпатий – мне по 
душе Отто Юльевич… Я не могу серьёзно говорить с людьми, которые сожалеют о том 
«потерянном для науки» времени, которое Шмидт затратил на арктические походы. 
Стоит ли доказывать, что именно в это «потерянное время» Шмидт создал советскую 
арктическую школу?
И собеседники молча кивали. Они-то знали о том, что у самого Трешникова, 
полгода в году не снимающего унты и меховую куртку, иной раз физически не 
хватает времени обосновать новую гипотезу; но они знали и о том, что будь их 
Трёшников кабинетным учёным, он стал бы автором ещё нескольких фолиантов, но не 
был бы тем Трешниковым, которого так уважают и любят советские полярники.
Он вспоминает о своей молодости:
– …Зимовал я тогда на Новосибирских островах. Как-то повёл через льдину, в 
которой уже были прогалины, упряжку с продуктами для четырех ребят. И вдруг 
перед упряжкой взлетела какая-то птица. Собаки рванулись за ней – и все мы 
провалились. Пришлось по плечи в воде идти к берегу, ломая собой лёд, наподобие 
ледокола, и тащить полузатопленную упряжку. Вытащил всё-таки… Но тогда, – 
Трёшников вздохнул, – мне было двадцать три года…
Этот разговор мы вели на промежуточной базе, куда несколько часов назад 
прилетели последние четыре зимовщика с расколотой на куски станции «СП-13». И 
Василий Сидоров, молодой начальник станции, ещё не успевший как следует прийти 
в себя, вдруг, смущаясь, спросил:
– Алексей Фёдорович, вы старый полярник, полжизни во льдах… Ну, теперь, когда 
вы директор и доктор наук, читаете в разных странах доклады на английском языке,
 Герой и так далее, – что вы испытываете, когда мы, молодёжь, едем дрейфовать? 
Вам не бывает простите… как бы сказать…
– Конечно, бывает! – с силой стукнув кулаком по столу, воскликнул Трёшников. – 
Ещё как завидую, черт возьми!
И все рассмеялись – таким искренним был этот крик души.



ВАХТЕННЫЙ ЖУРНАЛ

В ожидании, когда Булатов освободится, я сидел за столом в его домике и с 
большим уважением листал вахтенный журнал. До сих пор я остерегался это делать, 
так как знал, что некоторые корреспонденты, побывав два-три часа на станции, 
сдували из журнала цифры и сенсации для своих летучих творений, разбавляли 
комментариями, и в результате читатель получал развесистую клюкву. Один собрат 
по профессии, сидя в кают-компании, долго мне доказывал, что достаточно окинуть 
орлиным оком место действия – и материал собран.
– Остальное можно домыслить, как это сделал Пушкин, – внушал он. – Помните 
историю с Бахчисарайским фонтаном? Александр Сергеевич провёл подле него пяток 
минут, черкнул несколько строк в записную книжку и создал великолепную поэму!
В ответ я рассказал маленькую притчу. К директору одного санатория пришёл 
писатель и потребовал, чтобы санаторный слесарь отремонтировал водопровод на 
его, писателя, даче. Задетый бесцеремонностью просителя, директор заявил, что 
санаторий дачников не обслуживает.
– Но ведь Горькому вы не отказывали! – возмутился писатель.
– Совершенно верно, – тихим голосом подтвердил директор. – Горькому
– не отказывал.
В журнале, между прочим, оказалось немало любопытных записей. Вот некоторые из 
них, взятые наугад.
«7 декабря. Вечером смотрели кинофильм… (название тактично опускаю. – В. С.) 
Единодушное мнение – выбросить как можно дальше, чтобы не портил настроение… 
Наш бедный доктор Лукачев страдает от зубной боли!
Дежурный Баранов 13 декабря. Погода продолжает оставаться отличной. Такую 
обычно изображают в новогодних фильмах. Тихо. Крупными хлопьями падает снег. 
Настроение бодрое. Тем более что после обеда ожидается баня!
31 декабря… На столе было все, кроме птичьего молока: огромный торт, котлеты 
по-киевски, салаты, заливные… А подарки рассмешили всех до слез: например, 
здоровый гаечный ключ в коробке из пенопласта; а Архипову подарили второго 
ферзя, потому что с одним он не выигрывает… В четыре часа ночи разошлись. 
Обошёл домики: все спали глубоким сном, и притом – на своих местах!
Дежурный Цветков 19 февраля. Моё дежурство, как, впрочем, всегда, совпало со 
знаменательным событием. Мы пересекли 83-ю параллель!.. Но вдруг в 21.03 наш 
метеоролог Кизино звонит в кают-компанию и сообщает, что под его домиком прошла 
трещина. Ужас? Нет. Все по команде начальника станции, спокойно допив чай, 
пошли выручать товарища, вооружившись лопатами.
Дежурный Лукачев 10 марта. Начальник станции, доктор и механик на тракторе 
ездили на старый аэродром через трещину. Поездка прошла благополучно, привезли 
бревно и баллоны с газом. Трещина постоянно дышит, поездки на аэродром опасны, 
необходимо строить новый.
22 марта. В обед радист объявил, что к нам направляется ЛИ-2. Будем надеяться,