наблюдал лишь у Степана Ивановича. Более того, если повар, накормив ребят, все 
же покидал камбуз, то Яша и в свободные часы продолжал странствовать по эфиру, 
беседуя с – такими же одержимыми фанатиками. Одни путешественники оставляют на 
память наклейки на чемоданах, другие – пепельницы из гостиниц. В коллекции Яши 
Баранова – тысячи визитных карточек радиобродяг из Квебека и Сан-Франциско, 
Осло и Стокгольма, Токио и Мельбурна, которые обмениваются с Яшей сведениями о 
здоровье, погоде и отметках сына по математике. А когда Олег был в Антарктике, 
Яша частенько беседовал со своим антиподом, получая ни с чем не сравнимое 
удовольствие от сознания того, что две земные макушки связаны невидимой эфирной 
нитью.
О домашних новостях Яша узнает по мере их появления – об этом позаботился его 
ленинградский коллега, который ежедневно посылает ему положенную порцию 
морзянки. Это не мешает Яше наслаждаться письмами – за год он получает 
несколько штук коробок с магнитофонными плёнками. Одну из них я с интересом 
прослушал. Шла вариация на домашние темы – жена, сын и дочь, перебивая друг 
друга, рассказывали мужу и папе про своё житьё-бытьё.
– Он ленивый, – жаловалась на сына мама.
– Подумаешь, разок в магазин не пошёл, – оправдывался ломающийся басок. – 
Рабочему человеку и отдохнуть можно.
Жена тут же поясняла, что речь идёт о заслуженном отдыхе после практики в 
школьных мастерских.
– Про получку скажи, – напоминал басок.
– Он теперь у нас кормилец, – хвасталась жена, – заработал на практике четыре 
рубля двадцать копеек, из них три рубля отложил до твоего возвращения. 
Догадываешься на что?
И папа счастливо смеялся.
У меня уже давно вертелась на языке одна просьба. Как-то, улучив момент, я 
сказал:
– Яков Павлович, вы работаете волшебником, вы – всемогущий человек. Сделайте 
меня навеки своим должником – свяжите с островом Врангеля.
Яша рассмеялся.
– Но ведь это…
«Невозможно», – уныло подумал я. – …совершенно простое дело! – закончил Яша. И 
не успел я сочинить радиограмму, как на рации замигала лампочка: бухта Роджерса 
сообщала, что она готова к переговорам. Коллектив полярной станции представлял 
старший радист Толя Мокеев. Он сообщил, что все ребята живы-здоровы, слушали 
посвящённые им радиопередачи, что жена Марина стоит рядом, такая же румяная и 
симпатичная, что Серёжа Чернышёв больше бананами не бросается и что все 
полярники Врангеля желают станции «СП-15» счастливого дрейфа. Монолог был 
довольно патетическим, и весь неизрасходованный запас юмора Толя вложил в 
концовку: «Берегите Санина!» (повторено три раза).
Разумеется, такую просьбу Яша не мог оставить без ответа. И Мокеев узнал, что 
Санина по возможности оберегают. Например, от скуки: ему разрешено по утрам 
чистить для камбуза картошку, растапливать печку и пилить снег. Доктор 
заботливо следит, чтобы Санин как можно больше дышал свежим воздухом – особенно 
во время погрузочно-разгрузочных работ, а повар сочувственно относится к 
постоянным жалобам гостя на волчий аппетит.
Так я вновь встретился с друзьями-полярниками острова Врангеля. Эта встреча 
окончательно убедила меня в том, что могуществу Яши нет предела. Я верил, что, 
если мне захочется поболтать с английской королевой, через три минуты в эфире 
прозвучит: «Королева на проводе. Хау ду ю ду? Какого вы мнения о последнем 
футбольном матче моих подданных?» Да что королева! Этот маг эфира может 
устроить даже разговор с женой, если дома есть телефон, – когда доктор Лукачев 
позвонил в Псков своей супруге, та никак не хотела верить, что её муж находится 
на льдине в шести тысячах километрах.
Вот так работал на станции полярный радист Яков Баранов. Каждые три часа – днём 
ли, ночью – он передавал в Центр последние сведения о настроении Арктики. Он не 
помнит, когда ночью спал, как все люди, – часов шесть-семь, не вставая.
– Даже дома месяца два не могу стать человеком, – жаловался Яша. – Каждые три 
часа вскакиваю с постели, словно пружина подбрасывает, и шарю руками в поисках 
рации. Жена смеётся и плачет – спать не даю…
Однажды, когда радист антарктической станции «Молодёжная» Яков Баранов 
ухитрился в один день переговорить со всеми континентами, приятель сказал:
– Я бы вашему брату не только не платил за работу, а, наоборот, брал бы деньги 
с вас. Потому что вы не работаете, а наслаждаетесь, черти эфирные.
И это говорилось человеку, который ел, спал – жил у рации, не отходя от неё.
Хорошо, когда на свете есть такие одержимые!



ИНТЕРВЬЮ НАД БЫВШЕЙ ТРЕЩИНОЙ

Я сижу в домике метеоролога – в том самом, под которым два месяца назад прошла 
трещина. Сейчас её не видно, она заделана швом покрепче хирургического, но 
мысль о том, что внизу всё-таки трещина, пусть бывшая, этакой занозой 
расположилась где-то в районе селезёнки. Когда под тобой три с половиной 
километра холодной воды, от которой тебя отделяет такая ненадёжная субстанция, 
как лёд (тоже вода, кстати, один черт), попробуй об этом не думать! «И 
разверзнулся лёд, и в пучину морскую всё, что было на нём, без остатка ушло», – 
вспоминаются ободряющие строки полярного фольклора.