протянул Кислов.
– Обыскать его! – Солдатов выругался, вскочил.
– Отставить! – Анисимов приподнялся на локтях, оперся спиной о стену. – 
Подойди-ка, Игорь. Насчет обыска Солдатов пошутил, правда, Солдатов? Объясни, 
Игорь, что там с этой колбасой?
– Никакой колбасы я не ел!
– Верю, – Анисимов кивнул. – Но Лиза и Николай Георгич…
– Из-за этого! – перебил Игорь, запуская руку во внутренний карман куртки. – Я 
просто его подержал во рту, пососал… утром случайно обнаружил… ничего здесь нет,
 видите?
На обмызганном шпагатике болтался крохотный огрызок копченой колбасы.
– А они шум подняли, – пытаясь улыбнуться, говорил Игорь, – смотрите, вот из-за 
чего! Я совершенно случайно в кармане нашел…
Огрызок переходил из рук в руки.
– … утром сегодня, засовываю руку – что-то лежит, и я…
– Помолчи! – рыкнул Белухин, брезгливо разглядывая огрызок. – Эх ты, сосунок… 
Ну, кто желает? Неужто никто? Зажрались вы, ребята, однако. – Он бросил огрызок 
на пол. – Хрямкай, Шельма… Игорь, набей-ка в кастрюлю снежку да минуток пять не 
торопись возвращаться.
* * *
Когда Игорь вернулся, в избушке было тихо. Тишина показалась ему слишком уж 
искусственной, в ней ощущалось напряжение натянутой струны, но минута проходила 
за минутой, а струна не лопалась; похрапывал Кислов, делал вид или 
действительно дремал Солдатов, а когда Анисимов, как ни в чем не бывало, 
попросил воды, Игорь стал, успокаиваться: по всей видимости, унизительного 
допроса ему устраивать не собираются. Потом он помогал Борису выйти, напоил 
совсем ослабевшего Гришу, по просьбе Лизы проветрил помещение – словом, будто 
ничего не произошло и того неприятнейшего разговора не было, приснился. 
Особенно его приободрило то, что Лиза шепнула: «Спасибо, Игорек», а Белухин 
вполне дружелюбно прогудел: «Отдежурь еще маненько, паря, отлежусь и через 
часок сменю». Вот и хорошо, порадовался Игорь, обговорили, наверное, и поняли, 
что никакого «состава преступления» нет и незачем устраивать склоку из-за 
ничтожного огрызка, который и Шельмец-то проглотил – не заметил. Шутка ли – 
такое скандальное обвинение! Но, судя по всему, оно теперь с него снято, и это 
совершенно логично: трое суток он жил вместе со всеми одной жизнью, сидел, 
лежал рядом, и никакой колбасой от него не пахло и не могло пахнуть, так как 
тот злополучный огрызок он нашел только сегодня утром и чуточку подержал его во 
рту. Но Лиза-то какова, не могла по-дружески спросить, закатила истерику! 
Спасибо Анисимову, с благодарностью подумал Игорь, лишь он один не потерял 
головы…
И все-таки на душе у него был камень – не дошло бы до отца! Не поленится, 
прилетит, будет с пристрастием допрашивать, выкапывать из прошлого не только 
студенческие, но и детские проступки: на сына у него заведено обширное досье. 
«Фамилию позоришь, на самый глухой остров упеку!» Будто Тикси, куда отец его 
загнал, – курортный центр.
От этих мыслей настроение снова испортилось. Отца, патологически щепетильного в 
так называемых «вопросах чести» и неистового в гневе, Игорь всю жизнь боялся до 
паники: отец мог не только наорать, что само по себе было достаточно неприятно, 
но и при случае дать по физиономии. Погоди, а откуда он узнает? Зозуля? Вряд ли,
 не такой человек Михаил Иваныч, чтобы распускать сплетни… Солдатов? Исключено, 
никак не могут пересечься пути московского таксиста и ленинградского 
профессора… Лиза? Очередной отпуск у нее через два с половиной года, сколько 
воды утечет… Ну а кто еще?
Игорь разбивал угли, подбрасывал в огонь мелко нарубленные поленья и понемногу 
приходил к утешительному выводу, что в обозримом времени отец об этой истории 
никак узнать не может. В Тикси же из нынешней компании будут лишь Невская с 
Гришей да Лиза; Невская – та вообще лишнего слова не скажет, а с Лизой он 
как-нибудь разберется, хотя отныне будет с ней осторожнее, слишком взбалмошная, 
на ровном месте вдруг может стать опасной. А жаль, он уже стал привыкать к 
мысли, что Лиза – это колоссальная удача, великолепнейший кадр, который сам 
собой плывет в руки. Нет уж, буду держаться от нее подальше, решил Игорь и 
усмехнулся, вспомнив, как его без него на Лизе готовы были женить. Знали бы они,
 что у «нецелованного» таких, как Лиза, имелся добрый десяток и что именно 
из-за скандала с одной из них отец и собирался его «упечь». Не пустая была 
угроза, Тикси – это мать выпросила, как большую и незаслуженную милость, аванс 
за будущее примерное поведение. И все из-за фантастически красивой и столь же 
легкомысленной Альки! «Чистяков? Я вырвалась, ты везуч, как бог, подтверждаю, 
на даче в девять, привезу еще одну пару, чао!» Идиотка, кто тебя просил 
подтверждать, трубку-то снял отец! Интересный спектакль он узрел у себя на даче 
– это с его-то посыпанными нафталином принципами! В окна и двери вылетали 
полуголые, воплей было на весь участок… Все в один миг рухнуло: и распределение 
на научно-исследовательское судно погоды (голубая мечта выпускников – весь мир 
увидишь), и подаренный за диплом мотоцикл («Ключи на стол, прохвост!»), и 
решенная поездка на юг. А перед самым отлетом – исполненное теплоты и 
родительского чувства напутствие: «Вернешься с безупречной характеристикой! Ну 
а будешь продолжать гастроли – катись на все четыре стороны!» Огромное тебе 
спасибо за отцовскую заботу и внимание!
Себе Игорь мог откровенно признаться, что ни особого уважения, ни сыновней 
признательности к родителю не испытывал. "Обломок эпохи «Бури и натиска», – с 
иронией говорил он. Всю жизнь отец давил на него, как пресс: делай это, 
поступай так, будь таким! Когда