Воспоминания участников-ветеранов и свидетельства очевидцев помогли несколько 
часов спустя полностью восстановить и внести в летопись коммуны картину этой 
операции. Поэтому я беру на себя смелость объективно и в порядке 
последовательности рассказать о событиях, происшедших на всех участках боя.
Это произошло за считанные минуты. Два браконьера, подошедшие к Антону и 
Машеньке, довольно грубо спросили, что им здесь нужно. Антон приветливо 
поздоровался и пояснил, что они интересуются процессом глушения рыбы, о котором 
до сих пор знали только из газетных источников. Полная достоинства и 
любознательности речь Антона не сделала, однако, браконьеров дружелюбнее. Без 
всяких дипломатических тонкостей они посоветовали нашим разведчикам немедленно 
отправляться восвояси, иначе вместо глушения рыбы их познакомят с процессом 
глушения людей. Антон мягко возразил, но его собеседники уже заметили Потапыча, 
который разрезал веревки на ногах плененного козла. Один из браконьеров с 
воплем бросился к старику, а другой остановился в нерешительности. Не теряя 
времени, Антон подсечкой ловко сбил его с ног и навалился сверху, а верный 
Шницель впился острыми зубками в руку поверженного врага. Пока Антон и Машенька 
с трудом удерживали пленника на траве, разыгрались такие события.

Потапыч, тряхнув стариной, легко расправился со своим противником, и тот стонал,
 лежа на земле. Остальная четверка, разгадав намерения нашего отряда, ринулась 
к ружьям, в нескольких шагах от которых и произошло столкновение. Детина в 
рыжей ковбойке подхватил Бориса и швырнул его в меня. Мы высекли лбами искры и 
рухнули под ноги Шурику. Детина замахнулся на Юрика, и тут же выбыл из строя, 
как самостоятельная боевая единица: сокрушительным ударом в челюсть Зайчик 
послал его в нокаут. Пока Юрик катался по траве в обнимку с другим противником, 
Зайчик апперкотом в солнечное сплетение вывел из строя третьего, а четвертого 
ласково принял в объятья подоспевший Потапыч. На помощь брату подоспел и Шурик: 
усевшись верхом на извивающегося браконьера, братья хладнокровно вязали ему 
руки. Выполнил свою боевую задачу и наш славный резерв: ружья оказались в руках 
Льва Ивановича, Ладьи и Прыг-скока.

Между тем браконьер, сбитый с ног Антоном, отчаянными усилиями вырвался и 
помчался к лодкам. И здесь его ждало заслуженное возмездие: освобожденный от 
пут Мармелад вне себя от ярости бросился за обидчиком и двинул его рогами в то 
место пониже спины, о котором Вольтер писал, что из глубокого уважения к дамам 
он никогда не решится его назвать.
Смирных, как овечки, браконьеров Потапыч одного за другим перетащил на моторку, 
вытащил ключ и велел быть паиньками. Мы стали с ружьями на берегу, а Потапыч на 
второй моторке отправился за милицией. Пленники сначала хныкали и уговаривали, 
потом перешли к угрозам. И хотя браконьеры, с ужасом поглядывавшие на грозную 
фигуру Зайчика, дальше угроз не шли, мы почувствовали огромное облегчение, 
когда прибыли три моторки с милиционерами.

Милиционеры горячо нас поблагодарили, забрали пленников и двинулись в обратный 
путь.
Мы пыжились и смотрели друг на друга с чудовищной гордостью. Нас буквально 
распирало от самомнения. Вот на какие дела способны мы, члены славной коммуны 
имени незабвенного Робинзона! Мы шли домой, захлебываясь от восторга и обнимая 
друг друга, как три мушкетера и один безвестный гасконец после легендарной 
победы над гвардейцами де Жюссака. Все весело смеялись надо мной и Борисом: на 
наших лбах полыхали багрово-синие шишки; восхищенно поглядывали на ободранный 
до крови кулак Зайчика; сочувствовали профессору, которому Прыг-скок при 
захвате ружей едва не выбил прикладом зуб; ласкали Шницеля, доказавшего, что он 
не зря ест свой хлеб. А путь нам озаряло цветущее ухо Антона, ярко-розовое ухо, 
которое от полученного удара выросло чуть ли не в два раза. – Ну, вот мы и дома,
 – вздохнув, сказал Зайчик, скромный, самоотверженный герой Зайчик, внесший 
решающий вклад в нашу победу.
Сквозь редеющий лес уже были видны крыши наших домов.
– Надеюсь, – проворковал Ладья, – коллега Черемушкин больше не скучает по 
сюрпризам и неожиданностям, о которых он недавно говорил со свойственным ему 
красноречием?
Профессор потрогал свой зуб – и промолчал.



В ЧЕСТНОЙ СПОРТИВНОЙ БОРЬБЕ

Незабываемая победа над браконьерами вызвала в коммуне новое увлечение. Начался 
культ физической силы: всем захотелось в оставшиеся дни стать такими же 
могучими, как Зайчик.
– Назначение дежурных лесорубов нужно поставить под контроль общественности! – 
пылко восклицал профессор. – Я уже три дня не был на дровах, а Ладья, который 
сломал пилу, не вылезает из лесу!
Это кумовство! Пусть Ладья идет на курятник!
Профессор долго шумел и в заключение обвинил Бориса в порочных методах подбора 
и расстановки кадров.
– На дрова я назначаю наиболее отличившихся, – оправдывался Борис. – А Игорь 
Тарасович вчера выкопал мешок картошки сверх задания. Вы же, Лев Иванович, 
уселись на лукошко и раздавили два десятка яиц. За такие подвиги на дрова не 
посылают!