– Благодарю вас, – потупив глаза, ответила Машенька, – я подумаю.
Мы медленно шагали, любуясь капризным берегом, который то причудливой стрелой 
вонзался в озеро, то отступал, образуя поросшую камышом бухту; волнами, которые 
вдруг возникали от порыва ветра, шлепались на берег и в изнеможении падали 
обратно… Лев Иванович обратил наше внимание на сосну: огромная, она дерзко 
возвышалась над карликовыми елками, которые недовольно шуршали в тени – 
сплетничали, наверное.
– Я определяю возраст этой сосны в двести пятьдесят лет, – сказал Игорь 
Тарасович. – Возможно, мимо нее, тогда молоденькой и игривой, гвардейцы Петра 
Первого вели в солдаты связанных раскольников; эта сосна была в летах, когда 
отрубали голову Пугачеву; ей стукнула сотня лет в наполеоновское нашествие… 
Многое видела и слышала эта сосна!
– Думаю, что такую бездоказательную чушь она слышит впервые, – заметил Лев 
Иванович. – С тем же успехом коллега Ладья может дать сосне тысячу лет и 
заявить, что под ее сенью разгуливал пресловутый Рюрик.
Не дав врагам сцепиться, мы поспешно развели их в разные стороны.
Зайчик шел рядом с Игорем Тарасовичем и помогал ему составлять археологическую 
карту острова.
Ученый наносил на план каждый подозрительный холмик, изучал обрывистые берега и 
тщательно осматривал валуны, которые во множестве были разбросаны в этих местах.
 Но единственная надпись, которую пока удалось обнаружить, крупного научного 
значения не имела. На одном валуне было выцарапано корявыми буквами: «Здесь мы, 
Тимофей К. и Надя Н., решили навеки пожениться».
Зайчик в последние дни сильно привязался к Игорю Тарасовичу. Полные романтики 
поиска и открытий рассказы археолога произвели на Зайчика неизгладимое 
впечатление. Он упивался этими рассказами, жадно перечитывал книги, которые 
захватил с собой ученый, и сегодня утром объявил окаменевшему Борису, что после 
отпуска перейдет на работу к Игорю Тарасовичу, в институт, лаборантом. Напрасно 
Борис кричал, молил, угрожал, стыдил и льстил – Зайчик непоколебимо стоял на 
своем. Пусть коллектив растит ему смену, твердил Зайчик, а он с рингом кончает. 
Отныне на чужие челюсти он смотрит только как на объект науки. Лучше найти 
полуистлевшую челюсть неандертальца, чем разбить кулаки о чугунную скулу Васьки 
Маркина. Борис дипломатично прекратил разговоры на эту тему, подумав про себя, 
что времени впереди еще много, а душа Зайчика, в отличие от его мускулов, 
сделана не из железа.
На песчаном берегу озера было решено устроить первый привал. Антон раскрыл 
рюкзак и выдал каждому по паре яиц и по ломтю хлеба. Мы расположились у самой 
воды, лениво переговариваясь.
– Что ни говорите, а в нашем положении есть один большой и непоправимый изъян,
 – разглагольствовал Лев Иванович. – На этом клочке суши, со всех сторон 
окруженном водой, не хватает романтики. Мы – Робинзоны, так сказать, 
запланированные, лишенные сюрпризов и неожиданностей. Наш остров не 
подвергнется нападению пиратов, и мы точно знаем, что за нами в определенный 
день придет катер…
– А разве наши археологические открытия – это не сюрприз? – подсказал 
профессору Борис, которого измена Зайчика толкнула на союз со Львом Ивановичем.
– Безусловно! – обрадованно подхватил профессор, ехидно поклонившись своему 
врагу-археологу. – Коллега Ладья еще порадует нас своими сенсациями, если 
только раскрытие тайны шифрованной коровы не окончательно удовлетворило его 
честолюбие.
Профессор хихикнул и, отбросив в сторону очищенное яйцо, отправил в рот горсть 
скорлупы. Комментируя это событие, Ладья указал, что кашель, от которого сейчас 
надрывается глубокочтимый коллега, свидетельствует о том, что всякое злословие 
наказуемо; что же касается сюрпризов и сенсаций, то они просто валяются под 
ногами, следует только хорошенько порыться.
– Вот здесь! – величественно изрек Прыг-скок, топая ногой. – Открой свою тайну, 
земля!

В то же мгновение нас оглушил взрыв. На лице Ладьи изобразился суеверный ужас.
– А ну-ка, еще разок, – нерешительно попросил он.
– Открой свою тайну, земля, – испуганно повторил Прыг-скок, снова топая ногой.
Новый взрыв потряс наши барабанные перепонки.
Юрик и Шурик рухнули на колени и перекрестились. Профессор перестал кашлять и 
ошалело поводил глазами.
– Это за холмом, – определила Машенька. – Побежали!

В кроссе на один километр по пересеченной местности победили Юрик и Шурик. 
Вбежав на вершину, они тут же спрятались за кустарник и начали делать нам 
какие-то непонятные знаки. Один за другим мы присоединились к братьям и молча – 
по категорическому требованию Бориса – смотрели на открывшуюся нам картину.
Вода в озере, казалось, изменила цвет: она стала белой. Это плавали кверху 
брюшком сотни оглушенных рыб; десятки крохотных мальков серебрились на 
прибрежной траве. Четверо незнакомцев на двух моторных лодках подбирали рыбу 
сачками, а еще двое рослых парней стояли на берегу, ломая сучья для костра. В 
нескольких метрах от них, жалобно блея, лежал связанный козел Мармелад, а на 
почтительном расстоянии, чуть высунувшись из кустов, буквально надрывалась наша 
военизированная охрана Шницель.
– Возьмем их с налету! – возбужденно предложил Зайчик, поводя плечами.
Борис приложил палец к губам: один незнакомец поднялся, взял охотничье ружье и 
прицелился в Шницеля. Антон ахнул, вскочил, но мудрый пес мгновенно исчез в