Приказы по коммуне имени Робинзона Крузо

№ 1

График дежурств на 11 июля
1. Кухарки – Игорь Тарасович, Лев Иванович. Старшая – Ксения Авдеевна.
2. Дрова и колодец – Борис, Зайчик.
3. Коровник и курятник – Юрик, Шурик.
4. Огород – Петр Потапыч.
5. Мойка посуды – Машенька.
6. Адъютанты для особых поручений – Антон, Михаил.
7. Гр. гр. Раков и Весенний пищу готовят самостоятельно. Продукты им выдать по 
общей норме, за исключением молока: пусть доят сами, после получения 
инструктажа.
8. Обязанности военизированной охраны возложить на члена коммуны Шницеля, с 
окладом по штатному расписанию.

№ 2

Членам коммуны запрещается:
а) без серьезных оснований жаловаться на разного рода недомогания – бессонницу, 
головные боли и проч.,
б) задавать друг другу соответствующие вопросы, типа: «Не болит ли головка?», 
«Как почивали?» и т. п.
Хныкать и размагничиваться можно только в медпункте и только в свободное от 
работы время, иначе жалобы будут рассматриваться как злостная симуляция.
За нарушение настоящего приказа – наряд вне очереди на чистку картошки или 
мытье коровы (на выбор).


Председатель коммуны Борис Травкин.





ЗАВТРАК НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ

Под утро мне приснился страшный сон. Я пробираюсь сквозь джунгли, держа 
наготове ружье и зорко всматриваясь в экзотические заросли. Вдруг какое-то 
шестое чувство мне подсказывает: «Оглянись, растяпа, если тебе дорога жизнь!» 
Осторожно оглядываюсь – тигр! Огромный зверюга, в новой, с иголочки шкуре, 
смотрит на меня, урчит и облизывается. Мгновенно вскидываю ружье, нажимаю на 
спусковой крючок… Боже, ружье не заряжено! А тигр подмигивает, корчит рожи и 
танцующей походкой приближается ко мне. Я бросаю ружье, задираю кверху руки и 
ору: «Сдаюсь!» – «Поздно!» – рычит тигр, делает громадный прыжок, и я с воплем 
просыпаюсь.
Положив мне на грудь свою грязную морду, на постели во всю длину вытянулся 
Шницель. Я с огромным облегчением столкнул его на пол и наорал на Антона, 
который спокойно скреб свою физиономию безопасной бритвой. Я потребовал, чтобы 
Антон отныне выгонял на ночь собаку во двор или на худой конец спал с ней сам. 
В ответ Антон цинично заявил, что спать с собакой он не будет, поскольку это 
негигиенично. «Ведь у Шницеля могут завестись блохи, – нагло пояснил он. – Не 
понимаю, как ты можешь такое предлагать мне, своему другу!»
Я хотел взорваться, но сдержался. Впереди еще много времени, запомним.
По удару гонга мы собрались на завтрак. Около красного уголка, во дворе мы 
расселись за длинным, вбитым в землю столом и позавтракали чем бог послал (в 
роли бога выступил Потапыч, соорудивший гигантскую яичницу на сковороде 
величиной с паровозное колесо). Полдюжины яиц, кусок масла и хлеб были вручены 
Ракову и Прыг-скоку, которые молча сложили снедь в подаренную Потапычем 
старушечью кошелку и удалились, язвительно усмехаясь.
– Нуждаетесь ли вы в чем-нибудь? – крикнула им вдогонку сердобольная Машенька.
Раков обернулся, что-то злобно хрюкнул и пошел за Прыг-скоком в свою охотничью 
резиденцию.
Несколько минут все молча трудились над яичницей и пузатыми крынками молока. 
Потапыч, бывший моряк, встречавший на своем веку «людей с аппетитом», только 
крякал, глядя, как Зайчик стремительно опустошает сковородку. Как два хорошо 
налаженных автомата, работали Юрик и Шурик, да и остальные не корчили из себя 
чопорных джентльменов. Все было съедено настолько основательно, что нескольких 
воробьев, нетерпеливо щебетавших в ожидании нашего ухода, ждало жестокое 
разочарование.

– Необъяснимые люди, – отдуваясь и набивая табаком трубку, сказал Игорь 
Тарасович. – Мне не дает покоя эта парочка индивидуалистов. Я, признаться, 
надеялся, что за сутки они одумаются и придут, как блудные дети, полные 
раскаяния. Но, взглянув на их лица, я понял, что ошибся. Вспоминаю, как мне 
улыбнулось счастье, и после изнурительных раскопок я обнаружил челюсть древнего 
человека. По моей просьбе профессор Герасимов, ученый, которого я глубоко чту 
за огромную эрудицию и уникальный талант, восстановил лицо нашего предка. Я