не сработаешь. Хотел я, ребята, проверять одну штуку…
В коридоре послышался девичий смех, смеющийся Раин голос:
– Куда лезешь, Грише скажу!
Все заулыбались, только Лыков укоризненно покачал головой.
– Того и гляди, аморалку будем разбирать, Архипыч…
– … одну штуку, – выдержав паузу, повторил Чернышёв. – Ты записывай, Никита, в 
вахтенном журнале это двумя словами сказано. Не знаю, Виктор Сергеич, заметили 
вы или нет, но я менял не только скорость хода, но и курс по отношению к 
направлению ветра. Старик Ермишин ещё в незапамятные времена установил, что 
интенсивность обледенения наибольшая при следовании курсом под углом 30-40 
градусов к направлению ветра. А если развернуть судно на 180 градусов к 
направлению ветра, забрызгивание и обледенение прекращаются полностью!
– Но ведь при обледенении это крайне опасно! – воскликнул Корсаков. – Судно 
окажется лагом к волне и может потерять остойчивость!
– Правильно, может, – согласился Чернышёв. – А разве вы не допускаете на 
практике такую ситуацию, когда развернуться необходимо, чтобы изменить курс и 
уйти в укрытие? Разрешите вас заверить, дорогой Корсаков, что такое бывает, и 
частенько!
– С нами, например, – глядя Чернышёву в глаза, то ли спросил, то ли 
утвердительно сказал Корсаков.
– Пожалуй, да, – согласился Чернышёв. – Не уверен, что льда мы набрали до 
критической точки, но дальше штормовать против волны было рискованно.
– Значит, – сказал Корсаков, – эту ситуацию вы создали сознательно…
– Да, – кивнул Чернышёв, – сознательно. Я её, как у вас принято говорить, решил 
смоделировать, чтоб дать морякам рекомендацию, как из неё выходить. План был 
такой: первое – как можно дольше штормовать, второе – набрать побольше льда, 
третье – развернуться.
– Есть предположение, – тихо сказал Ванчурин, – что именно при подобном 
развороте опрокинулся вчера японский траулер.
– И не только он, – поддержал Чернышёв, – сам несколько раз в комиссиях сидел, 
такие случаи разбирал. А почему? А потому что не так разворачивались! Да не 
хлопай ты глазами, – обрушился он на Никиту, – пиши! Пиши дословно: в сильный 
шторм обледеневшее судно должно разворачиваться не на переднем ходу, а на 
заднем, кормой к ветру, имея в виду, что, если длина волны близка или равна 
длине судна, следует непременно уменьшить скорость, иначе возможен оверкиль… 
Так мы и сделали. Старик Ермишин меня учил, что в сильный шторм такой манёвр 
наименее рискован, так как создаётся очень сильный вращающий момент и судно 
разворачивается быстро. В прошлом мы с Лыковым дважды сей манёвр осуществляли, 
но льда на борту тогда было немного. А сегодня – в самый раз!
Чернышёв то и дело бил ладонью по столу и не сводил пронзительного взгляда с 
Корсакова. Казалось, только к нему он и обращался, словно перед ним была одна 
цель: убедить Корсакова.
– К сожалению, разворот я произвёл недостаточно чётко. – Чернышёв на миг 
надумался. – Я бы так сформулировал: при окончании разворота опоздал дать 
машине «малый вперёд» и переложить руль вправо. Поэтому и легли на борт…
– Все это действительно очень интересно, – с явно деланным спокойствием сказал 
Корсаков, – но я настаиваю, Алексей Архипович, чтобы впредь вы ставили в 
известность о своих планах… подопытных кроликов.
– Принимаю, – сказал Чернышёв, – Вы уж извините, Виктор Сергеич, с 
экспедицией-то я впервые…
Он замолчал. В наступившей тишине Никита некоторое время продолжал писать, а 
потом поднял голову.
– Все, Алексей Архипыч?
– Пожалуй, – устало произнёс Чернышёв. – Запиши напоследок: учитывая сделанную 
при развороте на заднем ходу ошибку, в будущем манёвр следует повторить.
– Повторить? – Корсаков, казалось, не поверил своим ушам. – Нет сомнений, 
Алексей Архипыч, манёвр принципиально важен и достоин рекомендации, но я 
решительно против того, чтобы вторично искушать судьбу. Ведь может случиться, – 
он усмехнулся, – что некому будет обобщать добытые наблюдения.
Лыков сердито посмотрел на Корсакова и трижды постучал по столу.
– Посмотрим, – благодушно сказал Чернышёв и зажмурился. – Возьмёшь меня с собой,
 Степаныч? – обратился он к Лыкову. – Уж больно хороши у Татьяны пельмени…



Любовь Григорьевна

Я в посёлке Вознесенском бывал не раз: здесь находятся база тралового флота и 
судоремонтный завод, за деятельностью которых наша газета следит с пристальным 
и благосклонным вниманием. Расположен посёлок удобно, с трех сторон его 
окружают сопки, а выходом к морю служит природой созданная гавань, куда не 
добраться штормам и где гасятся самые сильные ветры. Зимой здесь скучновато, 
лысеют сопки и замирает тайга; зато летом никакого курорта не надо: лучшая в 
мире рыбалка (правда, браконьеров прижали, штраф за одну сёмгу – пятьдесят 
рублей!), сказочная охота (даже с тигром можно встретиться, только лучше в 
зоопарке), а ягоднику и грибнику такое раздолье, что в волшебных снах не 
увидишь. Здесь охотно поселяются и действующие, и вышедшие на пенсию моряки, 
предпочитающие почти что первобытную природу сомнительным преимуществам 
цивилизации; впрочем, дома в Вознесенском стали строиться со всеми удобствами, 
в Доме культуры без большого опоздания крутят последние фильмы, и, самое