– Только не в шторм.
– Но другие, которых мы собираемся учить, именно в шторм могут подвергнуться 
обледенению!
– Каковы бы ни были результаты нашего эксперимента, первую нашу рекомендацию я 
могу сформулировать заранее: при штормовом предупреждении немедленно покидать 
зону обледенения.
– А что думает ваш шеф?
– Своего мнения Виктор Сергеич не скрывает: из шторма нужно выходить. Наша 
остойчивость уже нарушена, случись что с машиной – и неминуемо развернёт лагом 
к волне. Догадываетесь, что произойдёт в этом случае?
– Догадываюсь, меня уже Перышкин просвещал. А Корсаков высказывал своё мнение 
Чернышёву?
– Дважды и во всеуслышание.
– А Чернышёв?
– Пропустил мимо ушей. Вру, один раз он всё-таки отреагировал. – Никита скорчил 
гримасу, сжал губы и проскрипел голосом Чернышёва: – «Какие брюки посоветуете 
шить, Виктор Сергеич, узкие или широкие, а то до нас, глухой провинции, моды 
доходят с опозданием!»
– Похоже. – Я невольно улыбнулся. – Корсаков, конечно, обиделся? Никита 
пристально и совершенно серьёзно на меня посмотрел.
– Вы ничего не понимаете, Павел Георгич. До обиды ли, если мы идём на 
чрезвычайно опасное приключение!
Второй раз за последние несколько часов на меня дохнуло холодом. И причиной 
тому были не столько слова Никиты, сколько необычный для этого насмешника 
торжественно-мрачный тон. Но не слепец же Чернышёв, попытался я успокоить 
самого себя, неужто он не видит того, что видит Никита?
В коридоре послышались голоса, и в салон, чуть не сшибая друг друга, ввалились 
Ерофеев и Кудрейко. Широко расставив ноги и балансируя руками, они рухнули в 
кресла.
– Ад кромешный! – бодро сообщил Ерофеев. – Баллов сорок, не меньше.
– Это в столичной водке, – заметил Никита. – У вас работает подсознание.
– А в самом деле, неплохо бы выпить, – подхватил Кудрейко. – У вашего шефа, – 
он кивнул на буфет, – не припрятано?
– Идея! – Ерофеев сунул руку во внутренний карман куртки, ухмыльнулся при виде 
изобразившегося на наших лицах ожидания, сделал вид, что никак не может 
выдернуть застрявшую бутылку, и наконец, извлёк из кармана тоненькую книжку. – 
(Слушайте внимательно, алкоголики, вот что советует капитан Никифоров, если 
сложилась аварийная обстановка и нужно – цитирую: «готовиться к прыжку в 
холодную воду». Цитирую дальше: «Создайте в организме запас влаги, выпейте 
горячего чаю или кофе. Спиртные напитки категорически противопоказаны: алкоголь 
в организме отнимает у крови влагу, расслабляет нервную систему, мышцы и клонит 
ко сну». Так что давайте создавать запас влаги и готовиться к прыжку.
Никита скривил губы.
– Кладбищенский у вас юмор, Митя.
– Ба, Никита празднует труса! – воскликнул Кудрейко. – Не зря капитан удалил 
его с мостика.
– Вас, кажется, там тоже не задерживали, – злорадно сказал Никита.
– Выперли, – весело признался Кудрейко. – Не устоишь, хотя мокрые мешки под 
ноги расстелили, чтоб не скользить. Федя и тот акробатические этюды за 
штурвалом исполняет. Когда мы шли в Антарктиду, нас тоже десятибалльный 
прихватил, но на «Оби» это куда легче.
– Докладывайте обстановку, – нетерпеливо предложил я. – Сколько набрали?
– А черт его знает, – пожаловался Ерофеев, – окна на мостике покрылись льдом, 
темень, разве поймёшь? Минут пять назад здоровая волна, кажись, часть льда с 
палубы смыла. Крена, сами видите, пока что нет, авось не перевернёт.
– Авось, авось, – задумчиво повторил Никита, – где это я слышал? Вспомнил: 
любимое словечко Ньютона. Авось, говорил он, тело под действием силы тяжести 
упадёт на Землю.
– Ну а если серьёзно? – потребовал я.
– Не для печати? – опросил Ерофеев.
– Не для печати.
– Мы с Алесем не моряки, – сказал Ерофеев, – Чернышёву виднее. Но обледенение, 
Паша, идёт интенсивное, ванты, оттяжки и штаги уже приобрели характерный вид 
конусов, постепенно сходящихся кверху. Как это в вашей науке говорится, Никита,
 – увеличивается парусность судна, что ли?
– Именно так. – Никита кивнул. – А увеличивающаяся парусность, как легко понять,
 вызывает, с одной стороны, возрастание кренящего момента от ветра, и с другой 
– уменьшение восстанавливающего момента. Следовательно…
– … остойчивость судна ухудшается, – закончил Кудрейко. – Это мы проходили.
– Ну, раз аудитория столь подготовленная, – высокопарно изрёк Никита, – то моя 
задача упрощается. Все участники лабораторных испытаний – и мы, и японцы, и 
англичане – едины в одном: в такой ситуации следует незамедлительно производить 
околку льда, начиная с высоко расположенных конструкций, чтобы в первую очередь 
уменьшить парусность. Это же рекомендуют делать все моряки, сталкивавшиеся с 
обледенением, в том числе, Митя, и капитан Никифоров. И этого почему-то не 
желает делать один капитан, называть фамилию которого считаю излишним.
– Красиво говорит, – с уважением сказал Кудрейко. – Сразу видать 
интеллигентного человека.
– Теория, – отмахнулся Ерофеев. – Кто в такой ветер полезет на мачту? 
Самоубийство.