А тридцать пять человек – сезонники и лётный отряд – каждый день обмениваются 
свежими новостями. Иногда новости бывают отличными: «Обь» прошла за сутки 
двести тридцать миль!» Иногда – унылыми: «Тянитолкай, а не корабль… За сутки – 
движение назад…» – это «Обь» попала в шторм…
Через несколько дней «Обь» подойдёт к западному побережью Австралии, погрузит в 
трюм овощи и фрукты, развернётся и отправится в долгий путь по всем советским 
антрактическим станциям. И первый заход к нам, в Мирный. Долгожданный заход!
На сопку Моренная, в районе которой пришвартуется «Обь», мы отправились на 
вездеходе начальника экспедиции. Этот вездеход – одна из главных 
достопримечательностей Мирного; у персональной машины Гербовича любят 
фотографироваться, причём на цветную плёнку, ибо в оформление вездехода наш 
лучший художник сварщик Иван Андроник вложил бездну изобретательности. Машина 
выкрашена в красный цвет. На правой дверце – белые шашечки такси, сзади – 
традиционный пингвин, указующий ластом на надпись: «Не уверен – не обгоняй!» На 
дверце водителя грозное предупреждение: «For chif only», что в переводе с 
английского означает: «Только для шефа!» На легкомысленно раскрашенный вездеход 
нельзя смотреть без улыбки – обстоятельство, нисколько не смущающее Владислава 
Иосифовича, который считает, что чем больше полярники будут улыбаться, тем 
лучше пойдут дела. На своей машине начальник, большой любитель этого дела, 
разъезжает по Мирному и его окрестностям, осуществляя «проверку исполнения» 
разных приказов и решений.
Вездеход обычно провожают улыбками, а сегодня даже смехом. Почему – мы поняли, 
когда приехали на Морену: неугомонный Андроник привязал к заднему бамперу 
длинный хвост из мочала.
Припай ушёл, и море было свободно ото льда – если не считать многочисленных 
айсбергов, которые окаймляли Мирный, как сторожевые башни. «Обь» пришвартуется 
здесь, у ледяного барьера высотой метров в двадцать.
Швартовка будет сложной и далеко не безопасной. Барьер на всем своём протяжении 
покрыт броней снежных наносов, и время от времени огромные глыбы снега 
обваливаются. На наших глазах рухнул в океан настоящий маленький айсберг весом 
в добрую сотню тонн. Сказочно прекрасное зрелище – с точки зрения людей, 
стоящих на почтительном расстоянии. А когда в Первую экспедицию примерно такой 
же кусок барьера свалился на борт дизель-электрохода «Лена», личный состав 
экспедиции надел траур: вслед за погибшим на припае Иваном Хмарой в списке 
жертв появились новые имена.
Вот почему выбор места для швартовки – чрезвычайно ответственная операция, 
которую руководство экспедиции осуществляет коллегиально. Гербович, Силин, 
Большаков и Овечкин должны были определить, куда подойдёт «0бь».
Гербович поставил свой вездеход параллельно барьеру – факт, которому я поначалу 
не придал значения. Но когда вслед за нами прибыл бульдозер и остановился 
перпендикулярно барьеру, Овечкин немедленно приказал водителю развернуться на 
девяносто градусов.
– А вдруг тормоза не в порядке? – пояснил он своё распоряжение. – Вода в море 
холодная, не купальный сезон.
– Правильно, – одобрительно сказал Гербович. – На Новолазаревской был случай, 
когда Семочкину пришлось догонять тягач, который двинулся без водителя в море: 
догнал и остановил буквально в двух шагах от барьера. На той же станции, когда 
прилетел первый самолёт, к нему подъехали на тягаче, выскочили, а тягач 
покатился к самолёту – чуть не в метре остановили!
Гербович, Силин и Овечкин пошли осматривать вмёрзший в снег трап, а Большаков 
сделал несколько шагов вперёд и начал палкой разрыхлять твёрдый наст.
– Знаете, где мы стоим? – спросил меня Пётр Фёдорович.
– На барьере.
– Смотрите.
Палка утонула в трещине, и я еле удержался от того, чтобы не отпрянуть наэад.
– Снежный нанос, – пояснил Большаков. – Весь вопрос в том, насколько крепко он 
держится. Придётся проверить ещё разок перед приходом «Оби».
Потом мы поехали к одному из святых мест Мирного – памятнику Анатолию Щеглову. 
Ему было двадцать четыре года, когда он погиб в ледниковой трещине. В тягаче с 
балком находилось трое: двоих спасательной экспедиции удалось вытащить, а 
Щеглову, механику-водителю, уже никто не мог помочь. Провалившийся тягач 
зацепился на глубине нескольких десятков метров за края трещины и повис над 
бездной, придавив Анатолия краем кабины. И он навеки остался в своей ледяной 
могиле.
Люди, приходящие к памятнику, снимают шапки. Отчаянно сопротивляется Антарктида 
человеку, не прощает ошибок. Оказавшись в опасной зоне, водители иногда ведут 
тракторы «на вожжах» – привязывают к рычагам верёвки и идут за машиной. Так, 
кстати, и поступил Иван Луговой, когда спасательный отряд приблизился к месту 
гибели Щеглова. Так поступают и другие умудрённые опытом водители. Они теряют 
время, но сохраняют жизнь. Известное противоречие – молодость и опыт…
Дорогой ценой мы приобретаем свои познания в этом мире.



Кают-компания

Когда полярнику грустно, когда одолевают мысли о семье и далёком доме, когда 
кажутся постылыми вечные снега, айсберги, пингвины и невыносимо сознание того, 
что до прихода корабля нужно прожить бесконечную полярную ночь, – не оставайся 
наедине с самим собой, товарищ! Одевайся и иди в кают-компанию. Здесь такие же