в научном отношении Восток самая интересная точка Антарктиды: дважды полюс! 
Южный геомагнитный полюс Земли и полюс холода.
Сидоров говорил без всякой патетики, но чувствовалось, что он очень гордится 
своей станцией – да, своей. Он больше чем кто-либо иной имел право так её 
назвать. После того как 16 декабря 1957 года Алексей Фёдорович Трёшников на 
санно-гусеничном поезде пробился в район геомагнитного полюса, именно Сидоров 
возглавил первую зимовку. И спустя несколько месяцев научный мир был потрясён 
сенсационными радиограммами с Востока: температура неуклонно опускалась ниже 
доселе известных человечеству пределов. Безнадёжно махнув рукой, развенчанный 
Оймякон ушёл в тень: полюс холода переместился на ледяной купол Антарктиды 70… 
75… 80 градусов ниже нуля! 87,4 градуса! Таков был минимум, зафиксированный на 
первой зимовке, – немыслимый холод, не укладывающийся в сознание. Может ли 
человек целый год жить в таких условиях? «Может, и не один год», – утверждал 
Сидоров, вновь прозимовавший начальником станции в составе Пятой советской 
антарктической экспедиции. И – новый мировой рекорд холода: 88,3 градуса ниже 
нуля.
– Василий Семёнович, хочется пощупать живого человека, который хлебнул такого 
мороза!
– Сам помёрзнешь в своё удовольствие, – засмеялся Сидоров, но разрешил 
«пощупать». – Поехали дальше. До сих пор я вас пугал общими словами, а теперь – 
конкретно. Расшифрую сравнение с подводной лодкой. Вы знаете, что Восток 
находится в полутора тысячах километрах от моря, на куполе Антарктиды, и на 
высоте три с половиной тысячи метров. Наша станция – самая высокогорная; к 
Южному географическому полюсу, где на станции Амундсена – Скотта зимуют 
американцы, купол снижается на целых семьсот метров. Значит, готовьтесь к 
горной болезни, будете ощущать острую нехватку кислорода. Она обостряется 
четырьмя обстоятельствами. Первое: по мере приближения к полюсу атмосфера 
вообще более разреженная, и подсчитано, что содержание кислорода в атмосфере 
Востока эквивалентно высоте пяти тысяч метров. Второе: количество осадков, 
выпадающих в районе станции, ничтожно, и это предопределяет почти абсолютную 
сухость воздуха, – суше, чем в пустыне Сахаре. Третье: сильнейшие морозы, при 
которых дыхание вообще затрудняется. Четвёртое: давление воздуха на Востоке 
почти вдвое ниже нормального… Иван Васильевич, правильно я говорю?
– У первые дни в голове будэ гудэть, як в трансформаторе, – подтвердил 
механик-водитель Луговой. – Да ишо юшка з носу…
– Не пугай, – небрежно отмахнулся другой ветеран, инженер-радиолокаторщик Борис 
Сергеев. – Жить можно.
– Жить будешь, но водку пить не захочешь, – обнадёжил геофизик Павел Майсурадзе.
 – Не возражаешь, Боря?
Сергеев кивнул, но при этом усмехнулся, явно подвергая серьёзному сомнению 
тезис Майсурадзе.
– А что? Со спиртом у нас получалось забавно, – припомнил Сидоров. – Казалось 
бы, вот оно, искушение, стоит в буфете графин со спиртом, протягивай руку и 
наливай! А пили мало, так как потом бывало худо. Случалось, что именинник 
обижался: «Эх вы, за моё здоровье выпить не хотите, а ещё друзья!» Обычно 
несколько человек отказывались, несмотря на упрёки… Вернёмся, однако, к первым 
дням пребывания на станции. Хотя все вы прошли специальное для восточников 
медицинское обследование и испытания в барокамере, ещё неизвестно, как ваши 
организмы перенесут акклиматизацию, А это, товарищи, серьёзный экзамен на 
звание восточника. Акклиматизация в зависимости от индивидуальных особенностей 
продолжается от одной недели до одногодвух месяцев и сопровождается 
головокружением и мельканием в глазах, болью в ушах и носовыми кровотечениями, 
чувством удушья и резким повышением давления, потерей сна и понижением аппетита,
 тошнотой, рвотой, болью в суставах и мышцах, потерей веса от трех до пяти, а 
бывает, и до двенадцати килограммов.
– Не знаю, как вы, а я возвращаюсь обратно, – вставая, под общий смех 
провозгласил геохимик Генрих Арнаутов. – Понижение аппетита – это не для меня. 
Капитан, остановите «Визе», я выхожу!
Арнаутов изменил своё решение только тогда, когда Сидоров заверил, что 
понижение аппетита в первые дни с лихвой компенсируется его неслыханным 
повышением в последующие – причём блюда будут самые изысканные и в 
неограниченном количестве.
– Поначалу рекомендую двигаться так, словно ты только что научился ходить, – 
медленно, с остановками, иначе начнётся одышка. Упаси вас бог глотать воздух 
ртом! Это неизбежное воспаление лёгких, которое в условиях Востока вряд ли 
излечимо. Прошу поверить: при точном соблюдении режима и правил техники 
безопасности почти все из вас быстро акклиматизируются и станут полноценными 
работниками. Самоуверенные храбрецы нам на Востоке по нужны. Помню, прилетел к 
нам один, не стану называть его по имени… Вовсю светит солнце, он и раскрылся: 
«Загораем, ребята! А я-то думал – центр Антарктиды!» Врач ему говорит: «На „ты“ 
с Антарктидой не разговаривают!» А через два дня – воспаление лёгких, увезли 
героя, подвёл коллектив. Другое возможное нарушение: в сильные морозы ни в коем 
случае нельзя выходить одному. Только вдвоём, и обязательно доложившись 
дежурному по станции. Был такой случай. Метеоролог опаздывал дать сводку, 
выскочил из дома и побежал на площадку. Побежал – упал, не выдержало сердце. И 
быть бы первой смерти на Востоке, если бы дежурный не спохватился: ведь на 
дворе было 75 градусов. Две-три минуты – и готов. Так что дежурный – священная 
фигура на Востоке: он отвечает за наши жизни. Заснул дежурный, короткое 
замыкание или другая авария в дизельной – и вряд ли хватит времени написать 
завещание. О пожаре вообще не говорю – нет на Востоке ничего страшнее пожара.