тельняшке выскочил в тамбур, а я успел одеться. Медведь стоял в двух метрах от 
крыльца и, отмахиваясь от не слишком воинственно настроенных собак, грыз кость. 
Лева в упоении щелкал затвором, его страховали с карабинами – какие кадры!
Я присмотрелся к медведю и вдруг понял, что передо мной – родной брат моего 
любимого Мишки с СП-23: такая же славная морда, и глаза такие же доверчивые, и 
юношески хрупкие лапы, и невысокий, чуть больше двух метров, рост – словом, 
вылитый близнец. Не обидит же он человека, который дружил с его братом?
Я вышел, стал поближе к медведю и крикнул Леве:
– Снимай!
Но Лева меня не видел и не слышал.
– Снимай, черт возьми!
Вспышка, щелканье затвора – и Лева, ругаясь на ходу, побежал перезаряжать 
аппарат. Нашел место и время! Когда он вернулся, медведь уже удрал – надоели 
собаки. Так что мне достался лишь один кадр, и отсутствие дубля вызывало 
смутное беспокойство. И не зря: когда в Москве Лева проявил пленку, на этом 
кадре мы были оба, медведь и я, но медведь во всей своей красе, а я без скальпа.

– Ну скажи, зачем на этой пленке мне нужен был ты? – оправдывался Лева, когда я 
обрушился на него с упреками. – Тебя я еще сто раз успею снять, хоть сейчас, а 
медведя?



ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПРОЛИВ

Из записной книжки: «Опять Санин накаркал, – ворчал Харламов. – Как найдем косу,
 высадим! Ты не смейся, – это Леве, – не зря он меня допытывал, ему нужно было, 
чтоб мы заблудились! За такие штучки на кострах сжигали, жаль, что на летней 
базе не догадались – хороший был костер».
Хотя мы снова и основательно заблудились, Харламов на сей раз был ни при чем: 
впереди шел ватутинский вездеход с механиком-водителем Ивановым и начальником 
станции Добриным. Вообще-то ведомым Харламов ходить не любил, но здесь 
подчинился обстоятельствам: во-первых, ватутинцы часто ходят на Средний и знают 
пролив Красной Армии лучше других, и, во-вторых, их вездеход «ГАЗ-71» весит три 
с половиной тонны, а ГТТ – восемь тонн. Нынешней же осенью мы через пролив шли 
первыми – открывали сезон, толщину льда не знали, и посему по всем правилам 
впереди должна идти машина полегче.
Выехали мы ранним утром; слегка мела поземка, но мощные фары достаточно глубоко 
ее пробивали, и первые пятнадцать километров мы шли уверенно. Эти километры 
были не слишком сложными, с ясно видимыми ориентирами; от трещины сразу у 
берега веха, две доски крест-накрест, затем избушка на мысе Важном и далее 
полуостров Парижской коммуны. Правда, течение на этой части пролива сильное, 
лед неустойчивый, и через каждые сто метров приходилось останавливаться, чтобы 
пробурить лунки, промерить лед и «всобачить» в лунки вехи из жердей и обломков 
досок.
Из записной книжки «Два дня назад прочитал „Дневники“ Жюля Ренара, в них такая 
фраза: „Нынче ночью вода покроется льдом, как затягивается рана“. Красиво и 
точно. Сильный мороз, лунки льдом затягивает быстро».
И еще из записной книжки: «Великий смысл того, что впереди легкий вездеход. Для 
него достаточно льда толщиной сантиметров двадцать – двадцать пять, а для 
нашего ГТТ не меньше тридцати пяти, но для уверенности сорок – сорок пять. Лед, 
по которому ватутинский вездеход проходит спокойно, под нами прогибается дугой. 
Ощущение не из приятных. Сейчас бурят лунку, записываю за Харламовым: “Теперь 
сообразил, почему мы не идем по их колее? Лед слабый, за ватутинцами могут 
остаться трещины, в след проходить опасно. На таком льду упаси бог переключать 
передачи, газовать – свободно может получиться динамический удар. А выйдем на 
хороший лед – тогда иди хоть на четвертой передаче, это километров тридцать в 
час”».
И далее: «Лунку вертят Лева и Александр Иванов, тот самый с рыжей шкиперской 
бородкой, который первым нас увидел после летней базы. Морозно, ветер усилился, 
залез к Добрину в кабину погреться, а он смеется: “Я же вам предлагал ехать с 
нами, у нас теплее да и безопаснее. Посмотрели бы, как Саша готовился к 
переходу! Замазал все щели солидолом, проверил систему откачки, а трос… Выйдем, 
покажу… Видите? Трос подцеплен к заднему бамперу, рядом с бревном, и заведен 
наверх на крышу; если провалимся – не надо лезть в воду, из люка поднимемся на 
крышу и бросим вам трос. Ну, переходите к нам? У вас же из всех щелей дует, 
даже удивительно, как это Харламов такую старую развалину заставляет работать”».

Ну, как Харламов заставляет – я видел своими глазами: что ни день на куполе – 
Харламов винтики перебирает, суставы своему ГТТ массирует, на морозе, голыми 
руками… Сидоров говорил, что, не будь Харламова, этот ГТТ смело можно было бы 
сдавать на лом…

А вот и первый главный ориентир – шестиметровой высоты тренога 
тригонометрического знака, внизу по центру – камень со штырем, на месте 
астрономических наблюдений. До сих пор путешественники, пересекающие Северную 
Землю, находят такие треноги с вырезанной ножом буквой «У» – полвека назад 
Урванцевым и Ушаковым поставлены. Жаль, не удалось такую увидеть, наша тренога 
поставлена недавно, но и ей спасибо. Будем считать, что первую часть пути 
прошли без приключений.