Лева закончил перетаскивать на полосу два центнера багажа попутчиц – 
благородное деяние, которое даже при самом пылком воображении нельзя приравнять 
к супружеской измене.
Из записной книжки: «Доброта – дело наказуемое. Лева не просто оказывает 
первому встречному услугу – он навязывает ее. И напрасно: доброту нужно 
экономить – если не как воду в пустыне, то хотя бы как деньги в командировке. 
Увидев, что Лева запросто перетаскивает пудовые узлы, хитрюга бортмеханик 
сначала восхитился его силой, потом попросил передвинуть для центровки полтонны 
груза и прищурясь спокойно смотрел, как Лева в одиночку делает его, 
бортмеханика, работу».
Далее из записной книжки: «О добре и услугах. Бескорыстно делая кому-либо добро,
 испытываешь внутреннее удовлетворение, раньше говорили – грехи списываешь. 
Леву друзья любят за то, что он сеет добро, не задумываясь, снимет ли 
что-нибудь с посеянной нивы. Он добр по своей природе и счастлив, если 
оказывается полезным даже незнакомым людям. „Ты мне – я тебе“ – это не про него 
сказано; а вот то, что ничто не стоит так мало, как уже оказанная услуга, – с 
этим Лева сталкивался чаще, чем он того заслуживает».
А кто не сталкивался? В моей практике тоже имеется образцово-показательный 
случай. В начале шестидесятых годов я служил на радио в редакции «С добрым 
утром!». С удовольствием вспоминаю это время – и потому, что был на четверть 
века моложе, и потому, что работал с незаурядными людьми – создателями передачи 
Александром Столбовым и Валентином Козловым, и потому, что почти ежедневно 
встречался с Анатолием Папановым и Евгением Весником, Ростиславом Пляттом и 
Верой Орловой, Львом Ошаниным и Эдуардом Колмановским и многими другими 
знаменитыми ныне артистами, поэтами, композиторами; помню стремительно 
входившую в моду Майю Кристаллинскую, молодую Эдиту Пьеху и совсем юную, 
трепещущую от волнения Аллу Пугачеву, только что исполнившую первую свою песню 
в нашей передаче. Валентин Козлов сколотил дружный коллектив, работали мы с 
подлинным энтузиазмом, а по вечерам (дело прошлое, честно признаюсь – и в 
рабочее время) я писал первые свои повести. И вот однажды главный редактор, 
который шефствовал над нашей редакцией, обратился ко мне с вопросом: «Володя, 
вы связаны с литературным миром, не знаете ли толкового писателя, который мог 
бы возглавить такой-то отдел?» Я подумал и вспомнил, что один писатель, вполне 
способный возглавить, попал в полосу крупных служебных неудач, где-то снимает 
комнату и наверняка был бы рад возможности поправить свои дела. С большим 
трудом, потратив уйму времени, я разыскал его новый адрес и послал телеграмму: 
«Позвоните по такому-то телефону». Через несколько часов он уже был у меня – 
взволнованный, благодарный… Спустя неделю он возглавил весьма престижный отдел, 
года два-три поработал, успешно возобновил оборвавшиеся было связи, круто пошел 
наверх – и с той поры ни разу обо мне не вспоминает. Когда мы иногда случайно 
встречаемся, он в редких случаях изгибает бровь – «болезнь глаз», как говорил 
когда-то старый фельетонист Григорий Рыклин, «это когда не замечают тех, кто 
оказал тебе услугу». Уверен, что каждый, порывшись в своей памяти, припомнит 
аналогичный случай – явление типичное.
На Диксоне мы должны были заправиться горючим и прямиком лететь на Северную 
Землю, но – экипажу пришлось «распрягать лошадей» и идти вместе с нами на 
ночевку в гостиницу. И все из-за Юры, того самого кандидата наук, который летел 
в Тикси грузчиком. Дело в том, что еще в Ленинграде он на целый час опоздал на 
посадку, и именно этого часа нам не хватило: остров Средний, аэропорт Северной 
Земли, закрылся.
– Готовься, Юра, – предупредил штурман, – если нас на Диксоне не покормят, тебя 
жрать будем!
Редчайший в моей полярной жизни случай: в летной гостинице Диксона имелись не 
только свободные койки-места, но и целые номера! Не сезон: Арктика после зимней 
спячки пробуждается в марте, когда восходит солнце, бурной жизнью живет весной 
и летом – полярный день, расцвет! – и замирает осенью: солнце светит, как 
керосиновая лампа, с каждым днем угасая и честно предупреждая, что вот-вот 
скроется на полгода, и пурга налетает все чаще, и сворачивают дела экспедиции. 
Мы же на Диксон прилетели десятого октября, меньше чем через месяц начнется 
полярная ночь – и тогда гостиница вообще опустеет. Так что если хотите без 
всяких искательных улыбок и коробок конфет получить на Диксоне номер, даже, 
люкс – прилетайте поздней осенью.
Ранним утром мы приехали в аэропорт, поклонились застывшему на пьедестале 
одному из последних ЛИ-2, простились с Диксоном и часа через два благополучно 
приземлились на Среднем.
Здравствуй, Средний, давно не виделись! Сколько воспоминаний уже связано, а 
сколько еще будет связано с тобой! Но сейчас – здравствуй и до свидания: нас 
ждал вертолет, в который мы со Львом Васильевичем тут же погрузились и полетели 
на остров Октябрьской революции через пролив Красной Армии, не подозревая о том,
 какие приключения на обратном пути к проливу и на нем самом ждут нас месяц 
спустя.



ВАСИЛИЙ СИДОРОВ

Перелетая через пролив, мы смотрели вниз с вниманием, которое можно было бы 
счесть чрезмерным, не имей оно существенной причины – через несколько недель 
нам проходить его на вездеходе. Из многолетних наблюдений было известно, что 
после летних подвижек и таяния лед в проливе становится достаточно прочным к