употреблять поменьше морских терминов: с этими фок-мачтами и клотиками можно 
такого нагородить… Напоследок капитан дал мне еще несколько советов, которые я 
принял, и высказал одну просьбу, которая заключалась в том, что о нем, капитане 
Шестакове, писать не надо – так будет лучше. Разумеется, эту просьбу я 
пропустил мимо ушей: не потому, что я такой уж черствый и бессердечный, а 
просто потому, что мне нужна глава о капитане Шестакове. Без нее мне не свести 
концы с концами в рассуждениях об интеллигенции на море – теме, которая кажется 
мне существенно важной.

Внешне капитан очень мало похож на традиционного морского волка. Точнее, совсем 
не похож на эталон, который создал Джек Лондон в образе Волка Ларсена. Шестаков 
скорее напоминает аспиранта филолога, готовящего диссертацию, но не забывающего,
 что, кроме науки, в жизни есть такие интересные вещи, как разговор с друзьями, 
театры, шахматы и хорошее вино – в разумных дозах.
Есть люди, которые, попав в рабочую среду, стыдятся своей интеллигентности: 
нарочито грубо разговаривают, по каждому поводу вставляют соленые словечки, 
одеваются неряшливо– словом, выдают себя за чертовски простых ребят, «своих в 
доску».
К таким относятся плохо, с ироническим презрением. Современная рабочая среда 
таких не принимает – слишком сильно от них разит фальшью. Сегодняшний молодой 
рыбак обязательно где-то учится, впереди у него перспектива стать механиком, 
штурманом, технологом и тралмастером, и он, общаясь с более образованным 
человеком, хочет услышать от того умную мысль, а не скабрезный анекдот.
Так вот, Аркадий Николаевич прежде всего очень интеллигентен – в самом хорошем 
смысле слова. Я сейчас поясню, что имею в виду, делая это уточнение.
Даже сегодня, когда образованием никого и нигде не удивишь, к слову 
«интеллигент» иной раз относятся предвзято. В понимании некоторых людей – это 
Клим Самгин, брезгливо моющий руки после прикосновения к жизни и постоянно 
делающий «восемьдесят тысяч верст вокруг самого себя».
Безусловно, такие интеллигенты есть и сегодня, и среди них очень интересные. 
Ведь и Клим Самгин часто высказывал превосходные мысли, несмотря на все 
старания Горького изобразить своего героя типичной посредственностью. И такие 
люди, наверное, останутся и завтра и послезавтра; именно из них получаются 
философы – не те, которые переделывают мир, а те, кто пытается объяснить его.
Однако Климов Самгиных всегда не любили и никогда любить не будут. Их 
существование слишком резко фиксирует разницу между умственным и физическим 
трудом, которая еще останется надолго. Они только мыслят, и часто без отдачи, – 
это справедливо раздражает, а иной раз приводит к совершенно неверным 
обобщениям.
Потому что сегодня 999 из тысячи интеллигентов – это труженики. Конструкторы, 
поглощающие литры кофе, чтобы успеть к сроку закончить проект, редакторы, 
правящие верстку, пока слова не начинают плясать перед глазами, врачи, 
прыгающие с парашютом, – пусть кто-нибудь скажет, что эти люди не труженики!
Да, среди них встречаются такие, которые не умеют держать в руках отвертку и 
вызывают мастера, когда нужно привернуть кран. Они стыдливо раздеваются на 
пляже – костюм все-таки маскирует полное отсутствие мускулов. Но не будьте к 
ним слишком строги: они за день перебросили тонны мыслей – работа, от которой 
пухнут не руки, а голова. Они не сумеют на воскреснике вырыть яму, но зато в 
своем рабочем кабинете придумают шагающий экскаватор, откроют новую 
элементарную частицу и поставят правильный диагноз.
И все-таки, отдавая дань уважения этим людям, мы больше восторгаемся 
Мак-Алланом Бернгарда Келлермана, широкоплечим атлетом, который придумал и 
построил грандиозный туннель. Так уж мы устроены, что любой, самый 
интеллигентный человек в наших глазах становится выше, если он умеет забивать 
гвозди, играть в футбол и тащить с рынка рюкзак картошки. И это, наверное, 
справедливо, потому что одна лишь гармония совершенна. Сайрус Смит для нас 
всегда останется симпатичнее Клима Самгина, а молодой ученый Валерий Попенченко 
– неизмеримо выше только боксера Сонни Листона.
Так представьте себе человека, который в школьном возрасте прочитал Бальзака и 
Достоевского, который умеет отлично спорить о живописи и поэзии, об 
относительной истине, смысле жизни, классической музыке и физиках и лириках; 
человека, который, прервав этот спор, идет на корму шкерить рыбу и делает это 
так здорово, что за ним не угнаться самым опытным матросам; человека, 
влюбленного в море и в свою профессию рыбака.
Я не собираюсь сооружать для капитана Шестакова пьедестал – мне удалось 
познакомиться в море и с другими очень интересными людьми, настоящими 
интеллигентами – с Александром Сорокиным, Володей Ивановым и Иваном Голубем, с 
капитанами Николаем Боголюбовым, Анатолием Семеновым, Александром Мельниченко и 
Клавдием Улановским, культурными и начитанными моряками, умеющими широко 
мыслить. Со стыдом признаюсь, что я не ожидал встретить в море людей, 
великолепно знающих Есенина и Пастернака, Бальзака и Мольера, Пикассо и 
Сурикова. Я не хочу сказать, что мои собеседники были искусствоведами, но они 
образованны достаточно широко, чтобы сбить спесь с сухопутных гордецов, не 
представляющих себе, что такое современный рыбак.
Так что Шестаков – это не исключение. Прошло то время, когда для того, чтобы 
командовать рыболовным суденышком, достаточно было уметь вычислять курс и знать 
рыбьи повадки. Нынешний траулер – это плавучий завод, а капитан его – 
капитан-директор. Очень многозначительная приставка. Чтобы стать директором, 
нужно знать многие важные вещи: прибыль, хозрасчет, дебет и кредит, организацию 
производства и финансы. Нужно владеть языком, чтобы лично объясниться с