ситуаций! А киты? Один лишь кадр с китами, о которых я расскажу, мог 
обессмертить счастливца оператора.
Между тем мелкая рыба, которую можно сразу морозить, была сброшена в ванны. 
Трал снова полетел в море, а на разделочных столах, за которыми стояло вышедшее 
на подвахту начальство, уже вовсю шкерили крупного карася, сома, мерроу, 
макрель. Мне была доверена работа, требующая особой смекалки и высокой 
квалификации, – поднимать рыбу с палубы и класть ее на оцинкованный желоб. 
Отсюда мой сосед, стармех Борис Кононов, брал рыбу, на несколько секунд 
прижимал ее брюхом к дисковой пиле и швырял Александру Евгеньевичу, который 
тоже стоял у пилы, выполнявшей функцию гильотины. Обезглавленная рыба попадала 
от него прямо на разделочный стол, где Аркадий Николаевич и Витя Котельников 
ловко орудовали ножами. Витя, снедаемый жаждой хирургической практики, не 
просто шкерил рыбу – он производил операции по резекции внутренностей. 
Хладнокровно парируя остроты окружающих, он приговаривал:
– Ничего, голубчики, и до вас дойдет очередь, и вас ошкерю. С тебя, Дед (По 
морской традиции старшего механика называют Дедом), начнем, я уже точу 
скальпель на твой аппендикс!
И стармех мрачно вздыхал: у него уже было два приступа, дальше тянуть некуда…
Бурлит работа на корме! Снова по деревянному настилу грохочут бобынцы, снова 
уходит трал за своей добычей. Сегодня хороший день, пошевеливайся! Взад и 
вперед носятся полуобнаженные пираты с торчащими за поясом кинжалами.
– Рыбу давай! – кричит Шестаков, размахивая ножом. – Я замерзаю!
– Рыбу! – требует Витя, топая сапогом сорок пятого размера.
Мой позвоночник подвергается неслыханному насилию. Обычно во время зарядки я 
нагибаюсь десять-двенадцать раз, а здесь, у разделочного стола, я за пару часов 
уже отбил добрую тысячу поклонов.
– Рыбу! – требует Дед. – Шевелись, Маркович!
– Рыбу! – драматически взывает Александр Евгеньевич.
Солнце жарит, жужжат пилы, запах свежей рыбы и соленого моря опьяняет, доходит 
до самых печенок.
– Не зевай!
Бац! Рыбина хлестнула по физиономии. Ах, вот как? Получай сдачи! В разинутый от 
смеха рот из шланга направляется струя морской воды. Будь здоров, не кашляй!
– Начинаем занятия по метанию молота!
Это мастер спорта боксер Николай Антонов использует работу для тренировки. 
Взявшись за хвост ската, он производит несколько мощных вращательных движений, 
бросок – и пятикилограммовый «молот» летит далеко в море.
Валерий толкает меня локтем. Рядом, вцепившись зубами в стальной трос, 
извивается угорь. Смотри в оба! Если бы в ногу – здравствуй, доктор! И сапог не 
всегда поможет.
А возле слипа принимают запоздалые роды у двухметровой акулы-пилы. Крохотные 
акулята с трогательно-нежными пилочками милосердно сбрасываются в море. Живите! 
Так вам, бессловесным тварям, и не узнать, что своей жизнью вы обязаны 
акушеру-самоучке Толе Запорожцеву.
Вакханалия молодости на кормовой палубе! Весело жить, когда идет рыба, руки 
рыбаков ненавидят праздность.
– Заступающим вахту – полдник!
Значит, осталось полчаса. Моя спина словно в гипсовом футляре. Я уже не обращаю 
внимания на ручьи пота, которым, кажется, полны сапоги. Только бы выдержать до 
конца! Поклон за поклоном, я уже не отстаю, желоб заполнен доверху. Я даже 
успеваю спускать на корзине в рыбцех ошкеренную рыбу. Правда, один раз из 
корзины выпала двадцатикилограммовая макрель, и Виктор Зеленин еле успел 
отскочить: рыбина пролетела в сантиметре от его носа.
Под самый конец вахты я делаю открытие исключительной важности: рыбу нужно 
класть на желоб не вдоль, а поперек, хвостом к шкерщику. Тогда ее удобнее брать,
 и на этом выигрывается две-три секунды. Я тут же заявляю о своих авторских 
правах. Под гром оваций капитан крепко жмет мне руку. Он горячо благодарит меня 
и сообщает, что открытый мною способ, который должен произвести революцию в 
обработке рыбы, применялся еще рыбаками древнего Новгорода. Я требую предъявить 
мне архивные документы, шумно отстаиваю свой приоритет. Прошу Комитет по делам 
изобретений рассматривать данные строки как авторскую заявку.

Шестнадцать часов – на смену пришла очередная вахта. Какое счастье, что сегодня 
банный день! Он бывает у нас три раза в месяц, в остальные дни мойся сколько 
душе угодно забортной водой. Сбрасываю с себя шкуру и чугунными ногами бреду в 
душ. И вот наступает райское мгновенье, когда горячие струйки ринулись вниз, на 
потрясенное первой подвахтой тело. Я беру мочалку – не какую-нибудь там 
младенческую губку, а капроновую сетку, которая дерет, как наждачная бумага, и 
намыливаюсь с ног до головы пять раз подряд. И с каждым разом снимаю с себя 
слой соли, загар, усталость. Я молодею на десять лет от этого божественного 
горячего душа. Так бы и стоял под ним целый час, но подгоняет мысль о том, что 
на столе, в кают-компании сейчас дымится огромное блюдо отборной жареной рыбы. 
И тут я чувствую, что проголодался, как волк, как целое стадо тигров. Быстро 
одеваюсь и бегу в кают-компанию, где уже вовсю идет пиршество.
Как жаль мне всех тех, кто не знает, что такое королевская макрель, душистая 
креветка и свежекопченый капитан – есть и такая рыба с экзотическим названием. 
Куда там Морганам и Дюпонам! Только рыбак может позволить себе досыта 
лакомиться этими волшебными яствами!