хорошими – после боя и последующих событий, о которых речь пойдёт ниже.
Наша верная своему прозвищу «лесисто-болотистая» дивизия просёлочными дорогами 
двигалась на юг. Привычной линии фронта перед нами не было: фашисты потеряли 
способность к активному сопротивлению и, судя по всему, мечтали только об одном 
– унести ноги.
Оторвавшись от полка, мы медленно ехали по живописной извилистой дороге. 
Редкостно красивый пейзаж так и просился на картину: в километре налево – лес, 
в полукилометре направо – лес, а между ними – высокий, поросший кустарником 
холм. Мы спешились, влезли на холм и начали осматривать местность.
– Красотища какая… – расчувствовался Заморыш. – Патефончик бы сюда, пивка ящик, 
раков корзиночку и девочку подобрее…
– Глупый ты чэловэк, – развёл руками Рашид Алиев, стройный черноглазый 
дагестанец, при первом знакомстве поразивший меня своим искусством метать в 
цель кинжал. – Война идёт, а ты – дэвочки!
– Холодная у тебя кровь, Рашид, – посмеивался Заморыш. – Вам, кавказцам, только 
бы шашлыку нарубаться и лошадиный хвост причесать.
Жук знаком остановил Рашида, лицо которого начало наливаться кровью, и 
вопросительно посмотрел на Музыканта.
– Идут, – прислушавшись, уверенно сказал Музыкант и показал пальцем налево. – 
Целая колонна.
– Не почудилось? – на всякий случай переспросил Жук, хотя мог бы этого не 
делать: ребята говорили, что Музыкант мог бы услышать полет бабочки средь бела 
дня.
Неожиданно из леса выехали два велосипедиста и помчались в направлении нашего 
полка.
– Чехи, – глядя в бинокль, пробормотал Жук. – Доставить их сюда.
Вскоре разведчики вернулись вместе с двумя юношами чехами, партизанами, судя по 
трехцветным повязкам и автоматам. Задыхаясь от усталости, с трудом подыскивая 
нужные слова и дополняя их жестами, юноши разъяснили, что по лесной дороге идут 
«русские фашисты», их очень много, наверное тысяча. Зденек и Штефан – так звали 
чехов – ехали навстречу нашим войскам, чтобы успеть их предупредить.
– Приходько – к Локтеву! – приказал Жук. – Обрисуешь рельеф, обстановку. 
Власовцы идут наперерез, хорошо бы ударить по ним с флангов. Скажи, что будем 
действовать по интуиции. Гранаты и рожки оставь. Все, быстро! Остальным – 
проверить оружие и гранаты, залечь и ждать команды!
– Можно, я около тебя? – шепнул ему я.
– Ложись, места не жалко, – кивнул Жук и усмехнулся. – А ты боялся, что 
власовцев не увидишь… Товарищи чехи, с нами остаётесь или дела?
Зденек и Штефан, поняв вопрос, подошли, пожали Жуку руку и залегли в кустах.
– Как по-твоему, успеют наши? – спросил я, устраиваясь поудобнее.
– Должны успеть, – проговорил Жук, не отрываясь от бинокля. – Иначе, кореш, 
будет нам с тобой хана.
– Почему? – не понял я. – Думаешь, они нас увидят за кустами?
Жук промолчал. Мне и в голову не приходило, что Жук уже в ту минуту твёрдо 
решил навязать власовцам столь, казалось, безнадёжный для нас боя.
Я посмотрел на часы, подарок Сергея Тимофеевича, и засёк время. Минут через 
двадцать до нас явственно донёсся шум моторов и тяжёлый топот сотен идущих 
людей. Но сначала из лесу выехало на велосипедах человек семь-восемь 
разведчиков. Оглядываясь по сторонам, они медленно прокатились по дороге и 
остановились под нами, у подножия холма. Один из разведчиков помахал белым 
платочком, и на дорогу начала выползать колонна. Впереди шла легковая машина с 
открытым верхом, за ней двигались солдаты, машина с шестиствольными миномётами, 
повозки с пулемётами и снова солдаты. Власовские разведчики, покинув подножие 
холма, поехали в открывающуюся с правой стороны чащу.
– Эх, мин не взяли с собой… – сокрушённо пробормотал Жук. – Хотя бы на десять 
минут задержать…
Обернувшись, я увидел то, чего власовцы видеть не могли: столб пыли. Это 
подходил наш полк. Он явно опаздывал как минимум на те самые десять минут…
Колонна быстро двигалась к чаще, у которой стоял наш холм. Лёжа в кустах, мы 
молча смотрели на подходивших власовцев. Они были в хорошо нам знакомых 
темно-зелёных мундирах, и если бы не нашивки «РОА» на рукавах, их вполне можно 
было бы принять за немцев. Никогда я ещё не испытывал такого смешанного 
чувства: волнения и ненависти, недоумения и презрения – как тогда, когда 
смотрел на бывших соотечественников, надевших чужую форму предателей, 
жестокости которых, как говорили, удивлялись даже эсэсовцы. Чехи умоляюще 
смотрели на Жука, кивали на дорогу, автоматы дрожали в их руках. Лицо Жука 
покрылось крупными каплями пота: он принимал трудное решение.
– Приготовить гранаты, – негромко приказал он. – Без команды не стрелять!
Как бы угадав сокровенные чаяния нашего командира, заглох тягач, за которым 
ползла полковая пушка. Это произошло метрах в ста от нас, странно и дико было 
слышать доносившиеся снизу русские слова:
– Бросить к чёртовой матери! Онищенко, вытащи замок!
– Слушаюсь, господин капитан!
Жук оглянулся: сквозь густую пыль можно было различить боевые порядки нашего 
полка, охватывавшего колонну власовцев с двух сторон.
– Ещё, ещё пять минуток! – шептал Жук, глядя на возню у пушки.
Но власовцы, бросив на дороге замерший тягач, ускорили шаг: они неуютно 
чувствовали себя на совершенно открытом пространстве, где их легко могли 
обнаружить с воздуха, и торопились войти в лес. К тому же направо от нас 
поднялась в небо и рассыпалась ракета: видимо, власовские разведчики увидели