красной нашивкой и орденом Славы, а второго мая сорок пятого расписался на 
рейхстаге: «Гитлер капут! Рядовой Полунин». И вернулся домой – заканчивать 
десятый класс, ходить на пляж с девчонкой и приводить в отчаяние библиотекарей.



МЫ ЕЩЁ ВСТРЕТИМСЯ, ТОВАРИЩ МАЙОР!

Мы жили войной.
В шесть утра убегала на завод мама, а я включал радио и слушал «От Советского 
Информбюро». Прежде чем свернуть из переулка, мама останавливалась и смотрела 
на наше окно. Когда новости были хорошие, я высовывался и радостно махал рукой, 
а иной раз даже орал во все горло: «Взяли Харьков, вечером салют!»
И слышал, как разбуженные соседи начинают весело переговариваться и включать 
динамики.
Придя в класс, мы собирались у подвешенной рядом с доской карты и втыкали 
флажки в сегодняшнюю линию фронта. Во время уроков карта отвлекала, рассеивала 
наше внимание, по всем педагогическим канонам её нужно было снять или 
перевесить, но учителя тоже были людьми, которые жили войной. И поэтому каждый 
урок начинался с карты.
Мы читали газеты не так, как читают сейчас – спокойно, без сердцебиения: мы 
сначала жадно проглатывали сводку с фронтов, а потом – рассказы и очерки о 
героях. В кино мы больше всего любили журналы с фронтовыми документальными 
кадрами: залпами «катюш», развороченными дотами и длинными вереницами пленных 
фашистов.
Мы жили войной днём и ночью. Днём мы думали о войне, а ночью она нам снилась. 
Мы метались на постелях, скрываясь от танков, бросали гранаты и с криком 
просыпались от удара штыком в грудь.
Война заполнила все наше существование. Она лишила нас детства с его 
беззаботными радостями. Каждый из нас был старше самого себя на годы войны.
И это неизбежно привело к тому, что из нас, пацанов военного времени, рванулись 
такие скрытые силы, о которых мы даже не подозревали. Взрыв породил энергию. 
Сказать, что мы повзрослели, – это не значит сказать все.
Раньше за нас отвечали папы и мамы, теперь мы возложили их бремя на свои плечи. 
Нас словно схватили за загривок и швырнули в водоворот: одни из нас утонули, а 
другие выбрались и решили, что отныне могут все. В упоении самостоятельностью 
мы часто ошибались и преувеличивали свои возможности, не понимая, что 
расстояние между бальзаковским «желать» и «мочь» заполнено горьким жизненным 
опытом. Наш опыт, проглоченный слишком большим куском, развил не столько ум, 
сколько интуицию. И самоуверенность наша шла от незнания.
Поэтому мы пришли к выводу, что можем и должны уйти на фронт.
Мы опирались на железные факты:
Аркадий Гайдар в пятнадцать лет командовал полком.
Саша Чекалин, наш сверстник, стал героем.
Пятнадцатилетние партизаны – в каждой газете.
Значит, в пятнадцать лет каждый патриот, способный носить оружие, имеет право 
убивать и быть убитым. Тем более что —


Когда страна быть прикажет героем,
У нас героем становится любой


Взрослый! – уточняли взрослые.
Где, где это сказано? – горячились мы.
Потому что чувствовали всем своим существом: мальчишке нужен подвиг, чтобы 
самоутвердиться в этом мире. В то время как Родина истекает кровью, нельзя жить 
только для того, чтобы жить.
Таков был вывод, к которому мы пришли летом сорок третьего года.
До зубов вооружённые этой логикой, мы отправились в военкомат.

Фронт начинался в военкоматах. Люди из них, как вода из ручейков, тысячами 
стекались в бурное русло войны.
Сейчас, когда я, младший лейтенант запаса, по вызову посещаю военкомат (учёба, 
перерегистрация и прочее), меня поражают тишина и спокойствие этого когда-то не 
засыпавшего и не знавшего выходных призывного пункта. Так и хочется написать 
что-нибудь вроде:


Будь навсегда благословенна,
Военкоматов тишина…


Но не стану отбивать хлеб у поэтов – у них и так слишком жестокая конкуренция. 
Мир вам, военкоматы, из которых люди выходят жить, а не умирать!
Военкомат сорок третьего года…
Прежде всего я вспоминаю его запах – запах свежевымытого, непросохшего, 
некрашеного пола и махорочного дыма, терпкого, разъедающего глаза, пока им как 
следует не надышишься и не привыкнешь. Комнаты, коридоры полны людей – они 
ходят, сидят и стоят где придётся: на вокзальных скамейках, на подоконниках и