превратишься хотя бы в среднего дипломата, долго на этом посту не удержишься. 
Ни перед кем не склоняй головы, но помни, что имеется такая штука – 
субординация; требуй, но умей и просить, будь твёрдым и последовательным в 
решениях, но научись вовремя ослаблять железную хватку. Ты очень скоро поймёшь, 
что куда труднее найти общий язык с теми, от кого ты зависишь, чем потушить 
пожар; что минута разговора с высоким начальством выматывает куда больше, чем 
час работы в задымленном подвале… Короче, садись в моё кресло, но помни, что с 
сегодняшнего дня ты не только и не столько главный тушила города, сколько 
начинающий изучать правила игры дипломат.
С того разговора прошло несколько лет, но Кожухов часто его вспоминал; первые 
месяцы он то и дело навещал своего учителя, советовался с ним и благодарил за 
науку, а когда Савицкого не стало, понемногу, учась на собственных ошибках, 
овладевал высоким искусством руководства таким сложным механизмом, как пожарная 
охрана огромного промышленного центра.
Во главе ключевого отдела службы и подготовки Кожухов поставил подполковника 
Головина, которому верил, как самому себе; штаб пожаротушения возглавил тоже 
старый товарищ, подполковник Чепурин. Часто Кожухов завидовал тому, что не он, 
а другие занимаются боевыми действиями, скучал по ним и при первой же 
возможности старался «понюхать дыма». Но таких возможностей было немного – 
львиную долю рабочего времени он звонил и отвечал на звонки, писал бумаги с 
просьбами, требованиями и объяснениями, заседал в различных комиссиях, защищал 
своих людей от нападок, поощрял и наказывал, выбивал фонды, квартиры, штаты – 
словом, делая всё то, к чему готовил его Савицкий.

Теперь он выезжал лишь на те пожары, которым объявлялись номера три и выше; 
памятуя уроки учителя, сдерживал себя и не лез в огонь, когда видел, что 
справятся без него; научился не обижать подчинённых недоверием и принимал на 
себя обязанности РТП
[2]
, только когда требовала чрезвычайная обстановка.

Телефоны, прямые и через дежурного, звонили непрерывно.
Вчера, окончательно потеряв терпение, Кожухов вынес постановление о 
приостановке работы главного конвейера на заводе строительных и дорожных машин. 
Детали прямо у конвейера промывали бензином, мало того, бензин приносили на 
сборку в открытых ёмкостях. Это было вопиющим нарушением всех правил, но «пока 
гром не грянет, мужик не перекрестится», администрация игнорировала отчаянные 
призывы инспекторов Госпожнадзора.
Столь ответственного решения Кожухов ещё не принимал – завод с его 
десятитысячным коллективом работал на всю страну!

Звонки начались с утра и не прекращались целый день. Главному инженеру и 
директору Кожухов отказал наотрез; столь же решительно отказал и начальнику 
главка, которому подчинялся завод, потом заместителю министра, который 
пригрозил серьёзными неприятностями… «Не отступай, пусть получат хороший урок,
 – поддержал из Москвы генерал, начальник ГУПО
[3]
, и пошутил: – В случае чего прикрою своим телом!»

К вечеру Кожухову позвонил Ермаков, начальник областного управления внутренних 
дел, которому подчинялась пожарная охрана.
– Ты давно в парной не был? – как всегда, издали начал он.
– Давно, товарищ генерал, предпочитаю душ.
– Ну, тогда готовься к хорошей бане, на 17.30 нас вызывает первый секретарь 
обкома. Всё понял? С огнём играешь, полковник!
– Что вы, товарищ генерал, к огню я отношусь с огромным уважением.
– Говорил же я тебе, чтоб не рубил сплеча, – упрекнул Ермаков. – Это тебе, брат,
 не прачечную или столовую закрыть – заводище!
– Вы же знаете причину, товарищ генерал.
– Ну, ну, давай, бей на логику, – проворчал Ермаков. – Учти, в том кабинете 
логика будет совсем другая!
– А какую вы будете поддерживать? – забросил удочку Кожухов.
– Ту, от которой тебе жарко будет!
Кожухов вздохнул: он и сам знал, в тот кабинет приглашают не для того, чтобы 
говорить комплименты.

– Привели возмутителя спокойствия? – без улыбки спросил первый секретарь, когда 
Ермаков, а за ним Кожухов вошли в кабинет. И, предложив сесть, сразу перешёл к 
делу. – Докладывайте, товарищ Кожухов.
Хозяин кабинета взглянул на часы, и Кожухов, понимая, что в его распоряжении 
считанные минуты, коротко изложил причины своего решения.

– Ваша позиция ясна, – сказал первый секретарь. – Всё понимаю, спасибо за 
службу, но давайте думать, как исправлять ситуацию. А она такая: завод срывает 
государственный план, рабочие простаивают, создаётся нездоровая обстановка. 
Излагайте ваши предложения по
немедленному
– я настаиваю на этом слове – возобновлению работы конвейера.

– От любой ничтожной искры там может возникнуть серьёзный пожар, – твёрдо