Тривиальная истина: в мирное время каждый человек – хозяин самому себе в смысле 
выбора жизненного пути. Если человек и думать о штормах боится, он в море не 
пойдёт; если испытывает страх перед высотой – путь в лётчики ему заказан; если 
по душе спокойная жизнь – в геологических экспедициях делать нечего. Эти 
азбучные истины я напоминаю только для того, чтобы подчеркнуть совершенно 
особое требование, предъявляемое к профессиональному пожарному: безусловную 
личную храбрость. Ты-то знаешь, что это не пустая декларация и не самореклама: 
рукопашная – а пожарные чаще всего воюют врукопашную – сама по себе 
предполагает, что победить в ней может только сильный и храбрый. Поэтому 
смелостью у нас никого не удивишь, как никого не удивит лётчик тем, что входит 
в пике, – это качество заложено в самой профессии. И если ты его в себе не 
ощущаешь, если дым и огонь сковывают тебя страхом – ищи себе другое дело, благо 
возможностей у нас миллион. Но бывает, что парень по неопытности своей делает 
ошибку, не то выбирает и платит за свою оплошность дорогую цену…
Чепурии подошёл к встроенному шкафу, вытащил из него КИП и поставил на стол.
– Громоздкий, – неодобрительно сказал он, – давно пора сконструировать 
противогаз покомпактнее и полегче… Видишь в правом нижнем углу наружной стенки 
кнопку? Это и есть клапан аварийной подачи кислорода, или предохранительный 
клапан. Кислород из баллона поступает через редуктор в дыхательный мешок, там 
повышается давление и, оберегая пожарного от баротравмы, то есть разрыва 
легочной ткани, предохранительный клапап автоматически стравливает избыток 
кислорода в атмосферу. Замечательная штука – этот клапан. Тяжёлая работа, 
задыхаешься – нажимай на него и получай добавочную порцию кислорода. Усвоила? А 
теперь представь себе такую сцену… Это уже было после «Несмеяны», когда мы 
пытались прорваться к киностудии. Там, если помнишь, Сергей Хорев устроил в 
одной комнатушке фильмотеку, навалил туда сотни две коробок с фильмами; 
пороешься в архиве – найдёшь рапорт инспектора пожарного надзора об этом 
безобразии, написанный буквально за день до пожара. На редкость гнусная штука – 
нитроцоллюлозная плёнка, она не только горит как порох, но и выделяет при 
горении сильно токсичное вещество – синильную кислоту с содержанием циана. К 
счастью, от этой плёнки уже отказались, нынче используют триацетатную, которая 
не выделяет ядовитых веществ. Так вот, с фильмотекой произошло то, что 
обязательно должно было произойти: когда до неё добрался огонь, металлические 
коробки раскалились, и плёнка загорелась. И не просто загорелась, а со взрывом 
– каждая коробка взрывалась, всё больше отравляя и так уже отравленную 
атмосферу. Я эту плёнку гнусной назвал ещё и потому, что выгорала она до конца, 
ни вода, ни пена её не брали. Хлопок за хлопком – коробки взрываются, не 
подойдёшь! На Большом Пожаре, Ольга, более, мягко говоря, неприятного участка 
не было – из-за паров синильной кислоты, которая при повышенных концентрациях в 
воздухе может отравить тебя даже через кожу, никакой КИП не помогает: 
сильнейшая головная боль, тошнота, сердцебиение… А тут ещё и температура 
создалась невыносимая… Словом, хлебнули мы с этой фильмотекой, пока не удалось 
открыть окна и сквозняком прогнать ядовитый дым. Кстати говоря, Деда уже со 
мной не было, после «Несмеяны» я сразу же отправил его в выставочный зал… 
Значит, такая была обстановка – не из легких, но работали ребята с полной 
самоотдачей, никаких претензий. И всё-таки пресловутое шестое чувство 
нашептывало мне, что лейтенант Н., назовём его так, проявляет инициативу только 
для того, чтобы выйти из зоны задымления. Его Рагозин мне прислал с отделением 
на замену Деду… Что-то, думаю, странно как-то работают вновь прибывшие 
газодымозащитники, слишком уж самостоятельно, оглядываются, с моим Ваней 
советуются… Ну, конечно, нет лейтенанта! Улучил момент, пошёл его искать, а при 
нормальном задымлении, Ольга, видны лишь контуры человека, трудно отличить 
одного от другого, но вот я высветил Н. фонарём и заметил, что руку он держит 
за спиной.
Он нажимал на аварийный клапан – выпускал из КИПа кислород! В полной тишине 
этот фокус бы ему не удался, так как кислород выходит с характерным шипеньем, и 
Н. рассчитывал, что в дыму и грохоте никто ничего не заметит и ни услышит. А 
выпустив кислород, он мог жестом показать мне на свой манометр, уйти на 
законном основании вниз, на перезарядку, а там, глядишь, можно и в медпункте на 
сердце пожаловаться, отлежаться до конца пожара…
А я только минутой назад отправил в медпункт двух настоящих ребят, одного 
обожженного, другого отравленного… Сдержался, приказал немедленно спуститься 
вниз и доложить полковнику Кожухову, что Чепурин отстраняет от работы – за 
трусость.
Теперь о том, почему я не назвал тебе его фамилии.
Честно и откровенно: в его падении во многом виноват и сам. Н. несколько раз 
приходил ко мне на приём, просил о переводе с боевой работы на профилактическую 
– по той причине, что в опасных ситуациях он теряется и чувствует себя очень 
скованно. А парень ростом чуть ли не с Лёшу Рудакова, мощный как трактор, я и 
слушать его не хотел, в голову не приходило, что в этом геркулесовом теле 
прячется душа зайца… И свою вину я осознал. Конечно, Н. был наказан, но из 
пожарной охраны мы решили его не увольнять. Перевели, как он просил, в пожарный 
надзор и нисколько об этом не жалеем, там он оказался на месте – деловой, 
инициативный и растущий офицер… Ну, разрушил твою концепцию или только слегка 
расшатал? Ладно, давай займёмся десятым этажом.

Ещё о месте действия.
Любительской киностудии по замыслу тоже предназначались хоромы – целое крыло 
десятого этажа, а в конце концов, как и народному театру, достались три комнаты,
 считая лабораторию и небольшой просмотровый зал на два десятка кресел.