прихода Кожухова фактически РТП оказался я. В этот отрезок времени я каждую 
минуту терял по килограмму живого веса, ибо на пожаре были задействованы почти 
все силы гарнизона, а командовать я даже своей Лизой не научился. Не припомню, 
испытывал ли я в жизни такую радость, как тогда, когда, взмыленный, прибежал 
Кожухов.
Могут спросить, как это так, капитан Рагозин, молоко, можно сказать, на губах 
не обсохло – и штабом командует? Поумнее никого не нашлось?
Поумнее были, даже рядом стояли – заместители Кожухова по профилактике и по 
технике. Они превосходно видели, что в силу обстоятельств я начал выполнять 
обязанности РТП, но в мою работу не вмешивались, разве что будто про себя 
советы давали. Почему? А потому, что в нашем боевом уставе записано: «Отдача на 
пожаре приказаний старшим начальником пожарной охраны, минуя руководителя 
тушения пожара, является моментом принятия на себя руководства тушением пожара».
 Усекли? Этот пункт – один из наиважнейших в нашем уставе, благодаря ему далеко 
не каждый вышестоящий начальник возьмёт на себя смелость давать нам указания. А 
оба этих зама, отличные специалисты в своих областях, опыта тушения пожаров не 
имели – им по должности не полагалось этим заниматься. Но они молчаливо 
признавали, что капитан Рагозин с его «молоком» всё-таки лучше владеет 
обстановкой. Сам, своими руками памятник бы отгрохал человеку, который этот 
гениальный пункт придумал!
И только с приходом Кожухова мы обрели настоящего, стопроцентного РТП. Даже не 
гора с плеч, а целый Эверест!
Четвёртая помеха, она же самая главная: человек за двадцать самого высокого 
городского и областного начальства.
Сей момент щепетильный, и прошу понять меня правильно. Мы люди служилые, на 
плечах погоны и живём мы по уставу, то есть обязаны к начальству относиться со 
всевозможным уважением. Раз ему по должности положено выезжать на все крупные 
пожары, – пожалуйста, милости просим: стойте рядышком, смотрите и переживайте, 
но, превеликая просьба – молча, ибо для того, чтобы тушить пожар, нужны 
специальные знания и опыт, каковых у вас нет. А ведь бывает, что на повышенные 
номера министры иной раз приезжают. Представляете, каково капитану командовать, 
когда министр на него смотрит?
Однако продолжу. Начальство на пожаре – это в хорошо и плохо. Хорошо потому, 
что оно своими глазами видит обстановку и убеждается, что пожарные не зря свой 
хлеб едят. А плохо потому, что оно желает всё знать и посему требует 
непрерывной информации. И если бы только это! Оно ещё и советует, как тушить 
пожар, а то и приказывает – нам, профессионалам! А это уже совсем скверно.
Представьте себе на минутку горящий Дворец, сотни штурмующих его пожарных, 
десятки машин и лестниц – и всем этим хозяйством нужно эффективно руководить, 
ни на что другое не отвлекаясь. А теперь представьте вокруг меня человек 
двадцать пять начальников – возбуждённых, беспокойных, желающих немедленно 
знать, что будет дальше, неудовлетворённых, конечно, тем, что тушим и спасаем 
мы медленно, не так, как это, по их мнению, следует делать. И почти каждый из 
них что-то спрашивает, предлагает, подсказывает и приказывает – кому? Человеку, 
у которого в руках все нити, – начальнику штаба.
Особенно доставалось мне от генерала Ермакова, начальника УВД, которому 
подчинена и милиция, и пожарная охрана. Интереснейшая личность, герой войны, 
двух написанных о нём книг и одного кинофильма, кавалер не юбилейных, а боевых 
орденов. Он и для нас много делал: выбивал фонды на технику, обеспечивал жильём,
 защищал при неудачах – низкий поклон ему за это. Но лучше бы на пожары он не 
приезжал!
– Капитан, ты что, не видишь, люди на шторах висят?!
– Так точно, товарищ генерал, лестницы уже выехали.
– Капитан, почему до сих не тушат высотную часть?
– Пока не могут пробиться, товарищ генерал.
– Немедленно послать дополнительные силы!
– Посланы, товарищ генерал.
– Ещё послать! Сними отовсюду! Вот эти десять человек почему стоят без дела?
– Резерв, товарищ генерал.
– Немедленно послать резерв!
– Слушаюсь, товарищ генерал. (А я скорее руку отдам, чем свой последний 
резерв!)
– А почему?..
– А зачем?..
– А куда?..

У меня секунды нет, в ушах трещит от информации, связные с боевых участков в 
очередь докладывают, мне тришкин кафтан латать нужно – затыкать одни дыры за 
счёт других… Ну, думаю, извините, товарищ генерал… И я отмочил такое, что в 
мороз и ветер вспотел от своей неслыханной смелости… Но зато больше мне никто 
не мешал
[10]
.

Ещё об одном обстоятельстве, которое сильно затрудняло боевые действия.
До тех пор, пока огонь не врывался в помещения, главным врагом находившихся там 
людей был дым. Он проникая в комнаты даже при закрытых дверях – через щели, 
вентиляционные отверстия. Во многих случаях, когда люди проявляли находчивость 
и затыкали щели всем, что попадалось под руку, дым пробивался не так сильно, но 
часто люди распахивали или разбивали окна.