затем я рухнул на широкий камень и дал интервью представителям печати. Я заявил,
 что этот камень кажется мне удивительно симпатичным и я хочу именно на нем 
провести последние минуты своей жизни. Слава хладнокровно сообщил Мише и Вите, 
которые уже вскарабкались под самую тучу, что по техническим причинам 
назначается привал, и ободряюще заметил, что до небольшого плато, на котором мы 
будем отдыхать, осталась сущая чепуха – метров пятьсот. Полкилометра скользкой 
горы – это для меня, который раздувался от гордости, поднимаясь на пятый этаж!
Тем не менее на плато я поднялся и считаю именно это, а не книжки, выпущенные 
по недосмотру издательств, своим наибольшим жизненным успехом. Я думал об этом, 
распластавшись на земляном полу крохотной охотничьей кибитки. Мои товарищи тоже 
занимались небесполезным делом: Слава и Витя разводили в кибитке костер, а Миша 
разыскивал в бинокль кабанов и медведей на укутанных молочной пеленой склонах 
гор.
Затрещал костер. Мы быстро просушили мокрую одежду, с волчьим аппетитом 
опустошили две банки мясных консервов и выпили термос чаю. Стало веселее. Слава 
вновь рассказал историю о том, как он всадил жакан в кабана, Миша напомнил про 
двух архаров, а Витя тут же добавил, что своего волка он уложил с первого 
выстрела.
– Кабана нужно скатывать с горы вниз! – напомнил Слава. – Как куль с картошкой.
– Архаров я уношу на плечах, – вставил Миша.
– А я с волка снимаю шкуру – и в рюкзак! – проинформировал Витя.
Я не помнил, что сделал со своей галкой, и поэтому ограничился 
глубокомысленными кивками, свидетельствовавшими о том, что скатывать вниз 
кабана, таскать на плечах архаров и сдирать шкуры с волков – занятие, которое 
мне лично неплохо знакомо и даже малость наскучило.
– Дождь кончился! – радостно возвестил Миша.
Минут двадцать, передавая друг другу бинокль, мы осматривали окрестности. Горы 
словно вымерли – ничего…
– Прозевали рассвет, – сокрушался Миша.
– Дело бесполезное, – хмуро заметил Витя.
– А Маркович? – возразил Слава. – Мы-то еще поохотимся, а ему каково ехать в 
Москву с пустыми руками? Пошли-ка на ту гору, ей-богу, выгоним кабана из 
пещеры!
Тщетно я суетился вокруг него и взволнованно доказывал, что я не эгоист, что 
только ради меня незачем лезть на эту километровую вершину, – Слава был 
неумолим.
– Вы наш гость, – твердо сказал он. – Хороши мы будем, если не покажем вам 
настоящей охоты!
Чертыхаясь про себя, я уныло поблагодарил его за внимание. Наш путь лежал через 
ущелье, по которому, громыхая, несся стремительный поток вспененной воды. Между 
прочим, весьма величественное зрелище. В двух-трех километрах вверху таяли 
снега, и рожденный ими поток стремился в пограничный Пяндж с такой скоростью, 
словно ужасно боялся опоздать. По камням мы перебрались через поток, разыскали 
тропу и начали подъем. На склонах расцветал дикий урюк, яркими точками краснели 
маки, но мне было не до них. Ежедневная пачка сигарет, лифты и эскалаторы 
Москвы не самые прогрессивные элементы тренировки для охотников-альпинистов.
И в этой довольно-таки мрачной ситуации произошло событие, воспоминание о 
котором долгие годы будет греть мою душу.
Вверху, метрах в двадцати от нас, высилась глыба величиной с двухэтажный дом. 
Витя сделал из нее наблюдательный пункт.
– Хоть бы одну паршивую куропатку увидеть! – возмущался он. – Что у них, 
выходной сегодня?
И тут из-под глыбы рванулась огромная грязно-серая туша.
– Кабан! – заорал я не своим голосом. – Кабан!
Да, кабана первым заметил я и горжусь этим открыто, с высоко поднятой головой. 
Вы легко можете проверить этот факт, лично спросив очевидцев. Поезжайте на 
Памир, в кишлак Хостав, и Слава Гарнец покажет вам то место, где я первым 
заметил кабана. Правда, потом, после охоты, Витя пытался было промямлить, что 
он увидел кабана одновременно со мной, но его подняли на смех – настолько всем 
было очевидно, что личность кабана первым установил я.
Честно выполнив свой долг, я заслужил право на отдых. Тем более что у нас с 
Витей было одно ружье на двоих, и в момент, когда я первым заметил кабана – я 
не устану повторять это всю жизнь, – оно находилось в Витиных руках. Я стоял и 
следил, как и другие вносят лепту в общее дело. Пока Витя богохульствовал по 
поводу своей осечки, а Слава поправлял очки, Миша выстрелил и – промахнулся. 
Зверь унесся, как вихрь, – видимо, какое-то шестое чувство подсказывало кабану, 
что следующий выстрел должен произвести я. С неистовым гиканьем мои друзья 
понеслись в погоню. Я и не пытался следовать за ними, поскольку сил у меня 
оставалось ровно столько, чтобы спуститься с горы, а не наоборот. Я стоял и 
ждал, кто появится первым – кабан или его преследователи. Я понимал, что если 
первым будет кабан, то моя командировка может закончиться на неделю раньше 
срока, ибо двадцатипудовому зверюге с его клыками я мог противопоставить только 
Славины инструкции, фотоаппарат и высшее образование. К счастью, все обошлось 
лучшим образом. Один за другим, взмыленные, подошли мои друзья. В их глазах 
пылал неукротимый охотничий азарт. Была принята резолюция: я отправляюсь вниз, 
чтобы следовать вдоль ущелья к дороге, остальные – искать сбежавшего кабана.
Мы расстались, и я тихонько побрел вниз, размышляя о всякой всячине. Но вскоре 
мои размышления сосредоточились на одном пункте: в том же направлении, именно 
вниз, вели следы кабана. С легким беспокойством я спустился к ущелью и начал, 
прыгая с камня на камень, пробираться к дороге.