обвалами, – излагал он. – Сначала этот тип швырнул в нас десяток тонн снега, но 
не попал. Мы на руках перетащили «газик» через обвал и поехали дальше. Тогда 
вниз полетело тонн двадцать – мимо! И так далее. Убегали от обвалов, как от 
бомбежки. Эх, камеры с собой не было! Какие кадры! Какие кадры! – И Миша 
застонал: какие кадры были безвозвратно утеряны для мирового кинематографа!
Мы разговаривали о Памире, о книгах, о кино и вообще о жизни. Мыслил Миша 
парадоксально.
– Сюжет придумал лентяй, чтобы легче было жить, – заявлял он.
Или:
– Ум и эрудиция – это как человек и одежда.
С ним всегда хотелось спорить – верный признак интересного собеседника.
Миша хочет стать кинооператором. Он будет им. Михаил Дмитриев – вы запомнили 
это имя?



МОЙ ДРУГ ВИТЯ ЗЕЛЕНЦОВ

По дороге в Калаи-Хумб с нами ничего не произошло, если не считать двух обвалов,
 одного камня, рухнувшего сзади в двадцати метрах, лопнувшей камеры и 
нескольких мгновений, когда мне казалось, что мы сейчас будем купаться в Пяндже 
вместе с машиной.
Но из всех этих испытаний Витя Зеленцов выходил с честью. Он оказался 
первоклассным шофером, мудрым и осмотрительным. На крутых виражах он никогда не 
делал больше семидесяти километров в час и никогда не обгонял машину, если не 
был абсолютно уверен, что наш «газик», может быть, не сорвется в Пяндж.
Многие памирские водители знают Витю и относятся к нему с большим уважением. 
Передо мной одна из многих фотокарточек, которые сделал в дороге Миша. 
Многотонный снежный завал закрыл дорогу, и только Витя решился через него 
проскочить. «Газик» врезался в снег, подмял его и выскочил на дорогу. Мало того,
 Витя возвратился по проторенным следам и протащил через завал груженый 
самосвал, водитель которого, молодой таджик, крепко пожал наши руки. Я заслужил 
это рукопожатие, так как именно мое предупреждение: «Смотри, как бы чего не 
вышло!» – вдохновило Витю на этот трудовой подвиг.
Витя – на редкость хладнокровный и невозмутимый человек. Лишь один раз я видел 
его чуть возбужденным – во время охоты на дикого кабана, о которой я расскажу 
потом. Даже когда по дороге лопнула камера и обнаружилось, что запасной баллон 
никуда не годится, Витя обошелся без положенных в данной ситуации энергичных 
выражений. Два часа мы мокли под дождем, и за это время Витя ни разу не повысил 
голоса. Ни разу он не чертыхнулся и когда мы намертво застряли на втором 
снежном завале. Между прочим, я с удовольствием вспоминаю этот случай, ибо 
благодаря мне Витя сумел вырвать машину из снежного плена. Я вышел из кабины, и 
облегченный «газик» выбрался на дорогу.
Подлинным виртуозом показал себя Витя, пробиваясь через отары овец и стада 
коров. Если они шли навстречу, то в быстрейшем расставании были заинтересованы 
обе стороны. Но когда машина догоняла животных, передвигавшихся по дороге со 
скоростью два километра в час, начинался спектакль. Овцы преспокойно шли вперед,
 думая о машине не больше, чем о проблеме марсианских каналов. Пастух, в жизнь 
которого подобные встречи вносили приятное разнообразие, шел рядом с машиной и 
беседовал со мной о международном положении. Наконец Витя, на которого всякое 
снижение скорости действовало удручающе, включал сирену и вклинивался в дружные 
овечьи ряды.
Почувствовав на своих шкурах холодок бампера, овцы с сожалением отходили в 
сторону.
Хуже было с коровами. Старые, умудренные жизнью коровы уступали дорогу без 
борьбы. Они отходили и презрительно косили на машину черным глазом. Но юные 
коровенки вели себя по-иному. Они долго, по целому километру неслись впереди 
машины, не давая Вите ни малейшего шанса. Но и в этой сложной ситуации, 
способной взбесить самого хладнокровного водителя, Витя находил лазейку и 
оставлял коровенок с носом.
По десять – двенадцать часов в сутки наш «газик» носился по дороге, подпрыгивая,
 ныряя и вибрируя каждой деталью. Но когда мы приезжали на место и без сил 
валились в постели, Вити с нами не было. Еще долго он оставался один на один со 
своим «козликом», чистил его, простукивал и прослушивал, гладил уставшие за 
день колеса и даже, наверное, целовал машину на прощанье, как казак любимую 
лошадь. Но это уже только мое предположение.
Между прочим, прошло то время, когда в армию шли просто служить. Это когда-то 
солдат мог принести с собой в «гражданку» лишь знание устава и умение застелить 
свою койку. Прошло то время, уважаемые товарищи. Нынче в армию идут учиться, 
ибо армия – самая крупная в стране школа производственного обучения. Армия 
нынче на колесах, а это значит, что солдат принесет в «гражданку» удостоверение 
тракториста, слесаря-ремонтника, связиста, радиста и шофера. И какого шофера! 
Да я уверен, что за Витю Зеленцова будут драться на рапирах директора всех 
барнаульских автобаз! Потому что Витя – король водителей, а усадили его на трон 
и короновали здесь, на Памире. И если его величество не привезет в родной 
Барнаул орден Золотого Руна, то удостоверение шофера первого класса наверняка. 
Хотите пари? Ставлю десять против одного.
На памирских дорогах я взял десятка два интервью. Среди лиц, оказавших мне эту 
честь, были два чабана, один бульдозерист, восемь школьников от первого до 
пятого класса, старушка с раздавленной курицей, меланхоличный завмаг и