там согласуют, ответят, прикажут – пройдёт не меньше месяца, как минимум на 
полсотни он меня накажет.
Ещё что? Пожалуй, всё. А может, и обойдётся, человек он весьма неглупый и 
понимает, что с таким винтиком, как я, лучше в эти игры не играть: от лавин 
бывают большие убытки, а без моей доброй воли он их не спишет. Так что, 
успокаиваю я себя, придётся Мурату Хаджиеву со мною мирно сосуществовать.
А ведь подумать только, что на студенческой олимпиаде в Гренобле я и в самом 
деле отдал ему свои лыжи – подарил, как говорили ребята, второе место. Перед 
самым стартом отдал – свои он ухитрился сломать. Как он на меня смотрел! Редко 
что так портит человека, как успех, такое испытание не всякому под силу, и 
Мурат его не выдержал. Жаль, задатки у него были хорошие, в сборной его любили.
Ба, легка на помине! Само изящество и очарование: сапожки на высоких каблучках, 
джинсы, кожаная куртка и большие голубые глаза, которые широко и удивлённо 
расширяются, – театр, она увидела меня несколькими секундами раньше. Неплохо 
приоделась, раньше она о таких тряпках и не мечтала.
– Здравствуй, Максим (церемонно – всё-таки светская дама).
– С приездом, Юлия Петровна.
– Следишь за моими передвижениями?
– Зачем, ты же не циклон. Мурат передал привет.
– Я его об этом не просила.
– Я тоже.
Юлия улыбается и слегка прикусывает нижнюю губку: многократно отрепетировано 
перед зеркалом, очень ей идёт. Она на высоте положения, ей хочется это показать.

– Мурат тебя не обижает? Если хочешь, замолвлю словечко.
Придётся сбить с неё спесь.
– Да, пожалуйста, если не трудно, скажи ему…
– Что же? – Сквозь зубы, слегка презрительно, тоже ей идёт.
– …что он высокомерный и надутый индюк.
Теперь прикусывается верхняя губка – приёмы меняются на ходу.
– Каким ты был, – с горьким упрёком, – таким остался.
– О тебе бы я этого не сказал.
– Максим… – доверчиво так, задушевно, – ты всё забыл?
Меня ловят на пустую мормышку.
– Почему же, – простодушно говорю я, – несколько ночей мы были вполне довольны 
друг другом.
– Ты бы громче, – испуганно оглянувшись, – не все слышат. Больше этого не 
повторится, можешь быть уверен.
Она уходит, последнее слово за ней. Меня слегка трясёт – от злости, что ли? 
Хотя какая там злость, Юлия – пройденный этап, сегодня я бы даже не знал, о чём 
с ней говорить. Вот полгода назад, когда Юлия объявила, что выходит замуж, – 
тогда я действительно метался и унизился до того, что срывал злость на ребятах. 
А кто, кроме меня, был виноват? Мурат предлагал ей законный брак, личную 
«Волгу» и положение «первой леди» Кушкола, а я – бурные ночи и никаких гарантий 
на будущее. Как и всякому самоуверенному ослу, мне и в голову не приходило, что 
в самый разгар нашей черёмухи она деловито сравнивала и подсчитывала. И нет 
ничего удивительного, что она предпочла Мурата, – к нескрываемому ликованию 
мамы, у которой насчёт меня совсем другие планы.
Накаркал! Чёрт возьми, ну и денек: Мурат, Юлия, а на десерт – «Жигули» с 
московским номером 34-29. Вот и разрешена проблема транспорта – прикатил 
персональный водитель. Отныне на целый месяц я получаю статус жениха. Держись, 
Максим!
– Угадай, кто у нас в гостях?
Мама сияет, но в голосе её слышится некоторая тревога: чувствует, что я не в 
настроении.
– Надя! – торжественно возвещает мама и округляет глаза, рекомендуя мне 
изобразить бурную радость.
Выходит Надя. Минут десять назад я бы сказал, что она по-прежнему недурна собой,
 но после Юлии она не очень-то смотрится. Так, стройное, неплохо упакованное в 
джинсовый костюм создание, со стандартной мальчишеской челкой и утомлённым с 
дороги лицом – не супер, на четвёрку – в лучшем случае. После Юлии, что и 
говорить, редко кто смотрится на пятёрку.
– С приездом, Надежда Сергеевна.
– Как он меня уважает! – смеётся Надя. Она старше меня почти на год и терпеть 
не может, когда я обращаюсь к ней по имени-отчеству. Окажемся наедине – а этого,
 конечно, не миновать, – она устроит мне хорошую головомойку.
– Разве так встречают дорогую гостью? – поощряет мама.
– Прохвосты! – каркает Жулик. – Смени носки!
Я швыряю на клетку куртку (Жулик и не такое может отчубучить) и церемонно целую 
Надину ручку. Она шутливо треплет моё ухо, ноготки у неё отлакированные, острые.
 Держись, Максим!
Мы садимся за стол и пьём чай с вкуснейшими пирожками, которых Надя навезла 
целую гору. Я ещё не отошёл и рассеянно слушаю, как Надя рассказывает о 
дорожных приключениях. Она умна и остроумна, умеет держать беседу, а мама 
смотрит на неё с обожанием и время от времени делает мне знаки: «Ну, видишь, 
какая прелесть? Разве можно её сравнить с твоими вертихвостками?»
Вот уже два года мама мечтает нас поженить. Надя – воплощённая в плоть и кровь 
мамина мечта о невестке: уважает будущую свекровь (требование номер один) и 
привязана к сыну (номер два), прекрасная хозяйка и с хорошей фигуркой (три и 
четыре), прилично устроена – работа, квартира (пять и шесть). Словом, настоящая